Адриан глотнул и не без труда отпихнул охранника, уже начавшего его выпроваживать.

— К чему приговорен?

Но секретарю не хватало французских слов для объяснения. Он вздохнул, сказал охраннику что-то успокаивающее и жестом велел посетителю следовать за ним. Они долго шагали по темному длинному коридору, потом вышли на пустую площадку, залитую солнцем. В самой ее середине стоял обгоревший столб, снизу лежала старая зола.

— Амбруаз Беро. — Секретарь ткнул пальцем в эту кучку.

Адриан покачнулся и прислонился к стене. Только теперь он понял, что это за запах.

— А Анжелика?

— Монастырь, — коротко объяснил секретарь, вздохнул и, всем видом стараясь показать, что это важно, добавил: — Епископ. Езжай к нему.

Адриан развернулся и помчался тем же темным коридором. На бегу он бросил охраннику извинение и спустя пятнадцать минут сидел в приемной зале епископата. Еще через полчаса едва ковыляющий маленький немолодой горбун принес папку с нужными документами.

Адриан начал с пристрастием допрашивать здешнего, уже епископского секретаря по всем пунктам:

— За что арестовали шхуну «Нимфа»?

— За нимфу, — эхом отозвался секретарь. — Амбруаз Беро осужден как совладелец судна, на котором открыто водружена языческая символика.

Адриан вытер взмокший лоб. Он видел эту фигуру над форштевнем.

— Обычная деревянная голая баба. У вас в Испании что, голых баб никогда не видели?

Секретарь, судя по его невозмутимому виду, постоянно сталкивающийся с подобными вопросами иностранцев, пожал плечами и заявил:

— Таков закон. Вы же не станете поить прохожих вином в мусульманской стране. Потому что вас покарают. А смущать честных католиков язычеством ничуть не более законно. Мы за это наказываем.

Адриан возмущенно пыхнул, но это была не его страна.

— Ну хорошо, а почему Анжелику Беро сунули в монастырь?

— Кто вам это сказал? — поинтересовался секретарь.

Адриан мгновенно оценил этот испытующий взгляд и понял, что если он скажет, то у секретаря инквизиции будут проблемы. Нет, он не считал нужным беречь людей, убивших его потенциального тестя, просто видел, что это ничего не решит. Здесь никто и ничего не собирался говорить ему о судьбе Анжелики.

— Странно. Об Амбруазе вы мне рассказали, а о Анжелике — не хотите?

— Не ищите заговоров, юноша. — Секретарь усмехнулся. — Приговор Амбруазу Беро — уже общественное достояние, он — наказанный преступник, а его дочь никем не осуждена. Она имеет право на мое молчание. Судьба этой девицы — ее личное дело. Не ваше.

— Я — ее жених.

— Докажите, — парировал секретарь.

Адриан заткнулся. Ему нечем было подтвердить устный договор их отцов, но кое-что внушало надежды. Да, Анжелика никем не осуждена. Он бросил еще один взгляд на секретаря, понял, что тот денег не возьмет, сдержанно поблагодарил и вышел.

«Вот еще беда на мою шею! Что бы тебе не выйти замуж на Мартинике, Анжелика?!»

Он помнил эти дикие забавы двух девчонок, Терезии Кабаррюс и Анжелики Беро. Не забыл потому, что Анжелика в конце концов осмелела и тоже решила попробовать силы. На нем! Адриан, тогда пятнадцатилетний, прекрасно запомнил и этот ее неумелый поцелуй, и Терезию, внезапно появившуюся с самым уличающим видом. Такие уж у них были игры.

«Вот дуры!» — Адриан фыркнул.

Он в те свои пятнадцать лет вовсе не был старым развратником, коих наивно, жестоко и совершенно по-детски разыгрывала Терезия, возможно, мстя за то, что случилось с ней в двенадцать. Он был другим, и ситуация сложилась иная. Это как-то разом поняли все трое. Им стало неловко, ему — до сих пор.

«Нет, Анжелика Беро, лучше бы нам идти своими путями, порознь», — подумал Адриан, вздохнул и двинулся по коридору.

С тех пор Терезия Кабаррюс обросла еще более дурной славой. «Скандальная хроника» с упоением сообщала, что госпожа де Фонтене радостно и легко отдается близким друзьям дома. Эта газетка обещала парижанам держать их в курсе малейших движений бедер прекрасной маркизы. Что ж, каждый заслуживает той славы, которую имеет.

Вот только Адриан давно уже не верил всему, что говорят. В тот вечер он ясно увидел, что Анжелика Беро, растерянно шмыгнувшая носом, совсем не та, какой казалась пять минут назад. И внезапно смутившаяся Терезия — не просто развратная девица. Он и себя увидел как-то иначе. Видимо, повзрослел.

— Мсье! — Кто-то дернул его за полу.

Адриан приостановился и посмотрел вниз. Это был тот самый немолодой горбун, который приносил бумаги. Он явно запыхался.

— Я еле догнал вас, мсье, — скрипуче, на хорошем французском языке произнес горбун. — Отойдемте.

Адриан подчинился и зашел вслед за этим уродливым монахом в первую же дверь. Это была кладовая.

— Я вижу, что вы не врете, мсье, — сообщил горбун.

«И на том спасибо», — подумал Адриан.

— Я перепроверил почту, мсье, и увидел, что совершил ошибку. Монастыря Святой Мерседес в Нижних Пиренеях больше не существует. Ваша невеста едет в никуда.

Адриан замер. Он еще не все понимал, но видел, что ему сообщали нечто по-настоящему важное.

— Она в опасности, мсье, — со вздохом продолжил горбун. — Там теперь правят санкюлоты. Вы понимаете, что это значит?

Адриан понимал. Анжелика, въехавшая на территорию Франции из соседней страны, а не с Мартиники, попадала в категорию эмигрантов. Первый же активист коммуны, попавшийся на ее пути, мог отправить девушку в трибунал, а значит, на гильотину. Здесь, в Испании, такое понимали еще не все, отсюда и ошибка, но в Париже это давно была жестокая реальность.

— А зачем вообще было отправлять ее во Францию? — с еле сдерживаемым негодованием поинтересовался Адриан.

— Такова последняя воля ее отца, — тихо произнес горбун. — Он пожелал, чтобы его дочь до совершеннолетия служила Господу в монастыре Святой Мерседес, находящемся в Нижних Пиренеях.

«Бред», — подумал молодой человек.

Дело было нечисто. Если верить отцу, брак Адриана и Анжелики был жестко предопределен. Амбруаз не стал бы переигрывать.

— Вот точный маршрут ее кареты. — Горбун сунул ему в руку мятую бумажку. — Прощайте.

— Постойте!

Монах приостановился.

Адриан на мгновение прикусил губу и спросил:

— А кто оплатил эту перевозку девушки во Францию? Ведь не епископат?

Адриан, уже поработавший с чиновниками, ясно понимал, что никто не станет оплачивать чужие частные дела. Это просто не предусмотрено в статьях расхода. А наем кареты до Франции обошелся бы епископату в кругленькую сумму.

— Отец Жан, — сказал горбун и пожал плечами. — Кто ж еще? Он — главный благодетель для всех французов, попавших в беду в Коронье.