— Тут часовые зараз налетели! — затараторил живчик. — Ну, я-то быстро с приемником убег! А утром дывлюся, Сильвестр ямку копае! Ну я и сдався сам, другу на подмогу.

— Ладно, орлы! — сказал смеясь Андрей и, уходя, процитировал классика: — Не пропадет ваш скорбный труд и дум высокое стремленье!

— Это шо, за Америку, шо ли? — переспросил живчик.

— За нее тоже! — бросил он на ходу, направляясь в сторону штабных домиков, куда, поднимая густую пылюгу, подъезжал БТР.

По дороге он догнал замполита Рыбина, который, увидев его, указал на БТР:

— Ваши пожаловали! Блинов к командиру полка побежал, опять что-нибудь не так!

Издалека Андрей видел, как из верхнего командирского люка бэтээра выбрался офицер и быстро вбежал в штаб полка.

Рыбин тоже побежал в штаб, а Андрей не спеша шел по направлению к бэтээру. Скоро из штаба вышел командир полка с офицерами, а за ними вышли и военспецы. Все собрались у бэтээра. Андрей подошел сзади, остановился за их спинами и наблюдал.

В башне бэтээра вместо двух пулеметов находился один. Рядом с гнездом, где должен быть второй пулемет, на броне башни была вмятина с оплавленным вокруг нее металлом.

Двое солдат из бокового межколесного десантного люка выбросили на песок несколько автоматов Калашникова, подсумки с магазинами, гранатомет и шесть больших, хорошо упакованных тюков с вьючными лямками. Упаковку тюков быстро вскрыли штык-ножом. В некоторых из них были боеприпасы, в других автоматы иностранного производства в смазке.

Затем солдаты выволокли из люка за ноги окровавленный труп мужчины-европейца, одетого в афганскую одежду. На вид ему было лет тридцать — тридцать пять. Когда труп переворачивали, то из-под длиннополой рубахи на песок вывалились окровавленные кишки.

Один из военспецов, зажав руками рот, отбежал в сторону и срыгнул.

Андрей сделал над собой усилие, чтобы не последовать его примеру, поскольку завтрак, съеденный им с утра, настойчиво заторопился на свежий воздух.

— Блинов! А этого ты мне за каким сюда приволок?! — громко спросил командир полка, обращаясь к старшему лейтенанту, приехавшему на БТРе. — Мне что, в полку теперь кладбище неизвестного душмана устраивать?!

— Я для отчета, товарищ полковник! А то будет, как прошлый раз. Скажут, что я теперь миссию ООН раздолбал! А этот с духовскими документами, с картами караванных путей и записями. Остальные местные — без документов, я их и брать не стал, а то всех бы погрузил, не поленился бы! — громко отвечал тот, вытирая ладонью перепачканное пороховой сажей лицо.

— Разговорчики! Разошелся тут! — Комполка подозвал офицера штаба, дал распоряжение, указав на оружие, труп, и, снова обращаясь к старшему лейтенанту, сказал: — Иди в штаб, пиши рапорт!

Когда тот ушел в штабной домик, комполка посмотрел на военспецов, наблюдавших всю картину, потом на двоих солдат в грязной окровавленной одежде, стоявших у бэтээра, и удовлетворенно сказал:

— Командира — к ордену Красной Звезды, бойцов — к медали «За отвагу»! — и обнял по очереди каждого солдата. — Молодцы, ребята, отдыхайте!

Комполка подозвал Рыбина и распорядился:

— Позаботься, чтоб БТР от кровищи отдраили и оружие в порядок привели. — И уже тихо добавил: — Солдатикам налей по стакану и пусть отдыхают.

Командир и другие офицеры снова вернулись в штаб, а БТР с Рыбиным на броне покатил в автопарк. Подошли солдаты, завернули труп в плащ-палатку, собрали оружие, тюки и унесли.

Снова наступила тишина. О происшедшем напоминало лишь кровавое пятно на земле, которое ветер постепенно заметал песком. Андрей понял, что сегодня они вряд ли уедут в роту, и направился в общежитие.

Войдя в комнату, он повесил панаму на гвоздь, присел на свою койку и с силой потер лицо ладонями. Он пытался соединить уже имевшийся в его сознании образ врага, основанный на литературе, кино и спец-фильмах, просмотренных им в училище, с трупом, который он видел несколько минут назад. Именно с этим европейцем. Что заставило его забраться в эти пески в поисках собственной смерти? Думал ли он о том, что в какой-то момент на его пути может встретиться БТР, который по-своему допишет его биографию? Вероятно, да, но вряд ли предполагал, что именно сегодня его вид вызовет у кого-то тошнотный рефлекс.

Андрей снова потер лицо ладонями и мысленно подвел итог своим рассуждениям: «Кино вовсе не художественное. Долго и с речами помирать не придется. Тут кино документальное — словил пулю и брыкнулся как попало, зато с одного дубля и со стопроцентной достоверностью».

Он поднялся, достал папиросу и направился к двери.

В это время дверь распахнулась. В комнату вошел тот старший лейтенант, поджарый, немного выше среднего роста молодой человек, ровесник Андрея. Он был без головного убора. Его коротко стриженные волосы и усы были густо набиты пылью.

При виде Андрея его лицо утонуло в добродушной улыбке, как будто только что происшедшее случилось не с ним. Нос, сидевший плотной картошкой, слегка расползся в стороны, серые большие глаза прищурились. Он снял с плеча автомат Калашникова со складным прикладом, бросил его на койку и протянул Андрею руку:

— Здорово! Блинов Александр! Для хороших людей — просто Саня!

Андрей тоже улыбнулся и, пожимая руку, ответил в тон:

— Здорово! Ласточкин Андрей! Для хороших людей — просто Андрюха!

Блинов вытащил из кармана бутылку «Столичной» и поставил на тумбочку:

— Командир дал, но приказал не напиваться. А мы и не будем. Так, только гульнем малость, для порядка! Слушай, Андрюха, пока я отмоюсь, сгоняй на кухню. Там повар Степанов — мой земляк из Иркутска, скажи, что Блинов просил картохи пожарить с тушенкой.

Повар по фамилии Степанов оказался маленьким кривоногим бурятом. На просьбу Андрея он согласно закивал бритой головой и скороговоркой ответил:

— Готово почти уже. Как услышал, что земляк приехал, сразу приготовил. Он всегда картошку просит жарить.

Вскоре Андрей вошел в комнату с большой чугунной сковородой, на которой под крышкой шипела и брызгала маслом жареная картошка с кусками говяжьей тушенки. Степанов передал для земляка еще и пару слегка подсохших селедок.

Андрей поставил между кроватями две табуретки, опустил на них сковородку, нарезал сельдь и хлеб.

Блинов вернулся посвежевший и прямо с порога, заперев дверь на замок, скомандовал:

— Андрюха, наливай! Ща нервы полечим!

Они выпили, закусили. Блинов положил подушку к стене, оперся на нее спиной и глубоко вздохнул:

— Ну, полегчало. Я сегодня подумал было, что там, в кишлаке, к своему финишу добрался. Но, видать, еще не судьба. Видать, дистанция у меня подлиннее.

И, понимая интерес Андрея, неторопливо рассказал об утреннем событии:

— Вчера замполит по рации с командиром роты связался и сказал, что за тобой надо приехать. Мы утром с водителем на БТР прыгнули. Экипаж я брать не стал, чтобы позицию не оголять. Взял только бойца, у которого живот третий день болит, чтобы полковому доктору показать. Двинулись. Кругом, по пустыне, не поехали, долго слишком. Хотя, как теперь показала практика, надо бы. Ну, доехали мы, значит, до кишлака. Кишлак здоровенный, и духи в нем последнее время часто постреливать стали. Объехать его невозможно. С левой стороны горы, а с правой, примерно в середине, глубокий овраг. Едем по окраинной улице. Улицы у них узенькие — впритирку двигаемся, не разгонишься. Половину кишлака уже проехали. А дальше улица прерывается. Слева — он повел рукой в сторону, — открывается пустырь с развалинами старой крепости, наверно, еще времен Александра Македонского, а справа стены глухие. Оказались мы как на ладони — отличная мишень для тренировок по движущейся цели. Тут по нам из этих исторических развалин гранатометом и шарахнули! — Он ударил кулаком в ладонь. — Благо что промазали. Граната прямо перед носом бэтээра пролетела и в стену угодила.