Посвящается Энтони,

который любит зарубежные путешествия

так же, как я

Человек, сидящий за письменным столом, передвинул тяжелоестеклянное пресс-папье на четыре дюйма вправо. Его лицо не было задумчивым илирассеянным – скорее, оно вообще ничего не выражало. Характерная бледностьсвидетельствовала о том, что большую часть суток ему приходится проводить приискусственном освещении. Короче говоря, при взгляде на этого человекачувствовалось, что арена его деятельности – письменные столы и картотеки. Какни странно, общему впечатлению казался соответствующим и тот факт, что путь кего кабинету шел через запутанный лабиринт подземных коридоров. Он не выгляделни старым, ни молодым. Лицо его было гладким, без морщин, а в глазах застыласмертельная усталость.

Второй мужчина, находящийся в той же комнате, выгляделстарше первого. Это был брюнет с маленькими, по-военному подстриженнымиусиками. В нем ощущались энергия и нервное напряжение. Будучи не в силахусидеть на одном месте, он бродил взад-вперед, время от времени делая краткие,отрывистые замечания.

– Рапорты! – в его голосе слышался гнев. – Рапорты, рапортыи снова рапорты – и ни в одном из них ни черта нет!

Человек за столом смотрел на лежащие перед ним бумаги.Сверху находилась карточка с надписью: «Беттертон, Томас Чарлз». Под именемчернел вопросительный знак. Мужчина задумчиво кивнул.

– Вы изучили все рапорты и не обнаружили в них ничегополезного? – спросил он.

Его собеседник пожал плечами.

– Кто может знать наверняка? – отозвался он.

Человек за столом вздохнул.

– В том-то и дело, что никто, – промолвил он.

Мужчина постарше продолжал со скоростью пулеметной очереди:

– Рапорты из Рима, рапорты из Турени, его видели на Ривьере,заметили в Антверпене, точно опознали в Осло и Биаррице, обратили внимание наего подозрительное поведение в Страсбурге, видели на пляже в Остенде сослепительной блондинкой, заметили на улицах Брюсселя с борзой! Правда, его ещене обнаружили в зоопарке в обнимку с зеброй, но, думаю, это еще впереди!

– И вам ничего не показалось заслуживающим внимания, Уортон?Лично я надеялся на рапорт из Антверпена, но он ни к чему не привел. Конечно,теперь… – Мужчина за столом не окончил фразу – казалось, он впал в кому, однаковскоре вышел из нее и загадочно произнес: – Да, возможно, но все же…

Полковник Уортон присел на подлокотник.

– Но мы должны в этом разобраться, – настаивал он. – Нельзяже каждый месяц терять по известному ученому и не иметь понятия, каким образом,почему и куда они исчезают! Туда, куда мы думаем, или нет? Мы считали это самособой разумеющимся, но теперь я не так уверен… Вы прочли последние сведения оБеттертоне из Америки?

Человек за столом кивнул:

– Обычные «левые» тенденции, которыми в тот период страдалипрактически все. Насколько можно судить, ничего продолжительного илипостоянного. До войны усердно работал, но не совершил ничего выдающегося. КогдаМаннхейм бежал от немцев, Беттертон был назначен его ассистентом и в концеконцов женился на его дочери. После смерти Маннхейма он продолжал работатьсамостоятельно и достиг блестящих результатов. Беттертон прославился поистинереволюционным открытием ZE-расщепления. Это сразу сделало его широко известными могло послужить началом блистательной карьеры, но жена Беттертона умерлавскоре после свадьбы, и это сломило его. Он приехал в Англию, последниевосемнадцать месяцев работал в Харуэлле, а полгода назад женился снова.

– Может, в этом что-то есть? – встрепенулся Уортон.

Второй мужчина покачал головой:

– Пока мы ничего не выяснили. Его жена – дочь местногоадвоката. До брака работала в страховой конторе. Склонностей к политическомуэкстремизму у нее не замечено.

– ZE-расщепление, – мрачно и с явным отвращением произнесполковник Уортон. – Подобные термины меня всегда ставят в тупик. Я слишкомстаромоден – даже молекулу не могу себе представить, а они теперь готовырасщепить всю Вселенную! Атомные бомбы, ядерное расщепление, ZE-расщепление иеще черт знает что! А Беттертон был одним из главных «расщепителей». Что о немговорят в Харуэлле?

– Как о человеке – только хорошее. Что касается его работы,то ничего значительного и выдающегося – всего лишь вариации на темупрактического использования ZE-расщепления.

Оба мужчины умолкли. Их разговор был бессвязным и почтиавтоматическим. В лежащих на столе рапортах службы безопасности как будто ивпрямь не было ничего значительного.

– Разумеется, по прибытии сюда его тщательно проверили? –заговорил Уортон.

– Да, все выглядело вполне удовлетворительно.

– Восемнадцать месяцев, – задумчиво промолвил Уортон. –Конечно, все эти меры предосторожности действуют им на нервы. Замкнутая жизнь,ощущение постоянного пребывания под микроскопом и тому подобное… Я часто с этимсталкивался. Они начинают мечтать об идеальном мире, о свободе, братстве итруде на благо человечества! Тут-то их и поджидают всякие подонки. – Он почесалнос. – Доверчивее ученых никого нет – так утверждают мошенники, изображающиемедиумов. Не могу понять почему.

– Вполне естественно, – устало улыбнулся его собеседник. –Ученые думают, что всё знают, – это всегда чревато опасностью. Мы – другоедело. Мы люди скромные и не стремимся спасти мир – только подбираем осколки ипо возможности удаляем препятствия. – Он задумчиво побарабанил по столу пальцами.– Если бы я только побольше знал о Беттертоне – не о его научной деятельности иосновных фактах биографии, а о повседневной жизни. Что его веселит, а что –пугает. Какими людьми он восхищается, а каких не выносит.

Уортон с любопытством посмотрел на него:

– Как насчет его жены – вы говорили с ней?

– Несколько раз.

– Она не в состоянии помочь?

Второй мужчина пожал плечами:

– До сих пор от нее не было никакой помощи.

– Думаете, она что-то знает?

– Если и знает, то не признается в этом. Проявляет обычныереакции – горе, тревогу, отчаяние, до исчезновения мужа ни о чем неподозревала, жили они нормально, никаких стрессов и так далее. Ее теориязаключается в том, что он был похищен.

– И вы ей не верите?

– У меня большой недостаток, – с горечью отозвался человекза столом, – я никогда никому не верю.