то время как та наносит тысячный слой пудры на накрашенное лицо, и слезно рассказывает о своих проблемах. Или как Роджер увлеченно играет в компьютер и краем уха слушает причитания друга, изредка и почти всегда наугад поддакивая и со всем соглашаясь.

— Хорошо, я тебя понял. Что мне нужно сделать? Чертить закорючки в блокнотах и приносить их тебе?

— Нет, что ты. Все куда проще. Во-первых, не обязательно доверять кому-то свои записи — важен сам факт того, что ты пересилил себя и высказался, пусть всего лишь на бумаге. Если появится такое желание, ты можешь показать мне, но этого не случится, верно? Во-вторых, не относись к этому, как к заданию или пытке, а преврати в ежедневное правило. Если будет сложно что-то написать, можешь пожаловаться на ужасную Рэйчел, которая жестоким образом заставляет тебя вести этот глупый и бесполезный дневник.

Робертсон с довольным лицом положила ложечку на поднос и грустно оглядела свой недопитый коктейль. «Почему-то мне кажется, что это ему поможет. Я не практикующий личный психолог, но, когда грустно или тошно, нужно вытаскивать из себя этот гной, неважно, куда — на бумагу или делиться им с кем-то и медленно размазывать по чьему-то лицу. Иначе можно просто свихнуться от груза накопившихся проблем».

— Ты закончила, рыжик? — спросил Джек и встретился с виноватой улыбкой и легким кивком головы в сторону молочного напитка. — Это ничего, попробуем по-тихому пронести мимо персонала. Давай сделаем так: я заплачу и отвлеку официантов, а ты тихо вынырнешь из кафе со стаканом. Встретимся на улице, идет?

— А если нас поймают? — Рэй испуганно вжала плечи и с опаской огляделась по сторонам. — Что они могут нам сделать?

— Думаю, устроят истерику на всю улицу и сообщат в школу. Может быть даже пойдут к родителям, — Джек озабоченно скривил губы и, как и ожидалось, отметил в чужих глазах неподдельный испуг. Он поспешил добавить:

— Но этого не произойдет, если будешь точно следовать моим указаниям, ясно? Жду на выходе.

Бросив это, Дауни протянул руку, требуя части денег за заказ, и, когда получил из дрожащих пальцев чуть измятые купюры, двинулся к кассе. Девочка не стала провожать брюнета глазами и терять драгоценное время, а потому схватила стакан и юркнула влево, встав за угол и осматривая зал в поисках возможной опасности. Щупленький паренек в фартуке и моющая окно снаружи уборщица — мелочи, но и их нужно учесть для успешного проведения операции.

В детстве Робертсон часто играла с сестрой и отцом в подобные игры: они делились на отряды и рассыпались по саду, создавая себе воображаемые крепости и убежища в кустах, на деревьях или в высокой траве, и, когда из дома раздавался сигнальный гудок, ползли по земле, перебегали из одного укрытия в другое, только бы остаться незамеченными. Из-за такой неплохой подготовки в летнем лагере Рэй присвоили значок «смелого и проворного бойца», который она потом с гордостью носила на правой стороне кофточки, словно это и вправду была боевая награда. Тогда эта картонная звездочка с прикрепленной к ней булавкой казалась рыжеволосой чем-то восхитительным, воплощенным в предмете идеалом, к которому она так долго стремилась и, наконец, заслужила в непростой битве.

Если бы сейчас тебе дали такой же бумажный ошметок, ты бы недоуменно улыбнулась и избавилась от него спустя несколько минут. Печально это осознавать.

Выбросив из головы лишние мысли, девочка прижала стакан с напитком ближе, прямо к быстро колотящемуся сердцу. «Всего десять шагов, Рэй, давай, сделай их, ведь сейчас ты вызываешь больше подозрений, чем если бы шла к выходу». Равнодушная маска на лицо, расправленные плечи, задумчивый взгляд — и Робертсон осторожно пошла к двери.

Шаг — кажется, или кто-то посмотрел на нее слишком вызывающе?

Второй — почему в кафе стало так тихо? Неужели на нее обратили внимание все посетители, и теперь затаили дыхание, разом умолкли, изредка перешептываясь и насмехаясь над каждым ее действием?

«Перестань думать об этом, у остальных есть дела поважнее, нежели наблюдать за идущей на улицу рыжеволосой девчонкой… Ты уже почти у своей цели, почти пришла, осталось только протянуть руку, и…»

Дверь легко распахивается наружу, позволяя Рэйчел вылететь из помещения и глотнуть свежего теплого воздуха. Но девочка не давала себе передышку до тех самых пор, пока не оказалась на достаточно большом расстоянии от Старбакса, таком, с которого совершающий свою вылазку Джек смог бы ее увидеть. Облегченный вздох тут же вырвался из напряженной груди.

Так глупо гордиться тем, что ты сделала, хоть ты и гордишься. Наверняка, Дауни пришлось куда хуже, или его уже поймали и вот-вот поведут в полицию, а ты стоишь здесь и чему-то радуешься.

Не успела Рэй подумать о всех тех бедах, которые могут ожидать парня в случае провала, как он невозмутимо вышел из кафе и, даже не оглянувшись назад, подошел к замершей от волнения подруге. Та не смогла не похвалиться:

— У нас получилось, да? Вышло же? О, Господи, я так старалась, чтобы меня не поймали, уже несколько раз успела пожалеть…

— Слушай, рыжик, — брюнет бесцеремонно перебил девочку и отхлебнул остатки горького кофе, слегка при этом поморщившись, — я должен тебе кое-что сказать. То, что мы сделали — совсем неплохо, и я не хочу, чтобы ты грустила или винила себя. Все обошлось.

Парень начал медленно и незаметно удаляться в сторону от замешкавшейся Рэйчел, и, когда возможные пути отхода были им отмечены, продолжил чуть живее и с наигранным сожалением:

— Правда, есть один маленький нюанс. Дело в том, что… выносить напитки из этого кафе не было запрещено. Конечно, я хотел тебе рассказать, но ты так живо отреагировала на мою шутку, что я решил тебя не трогать и позволить отыграть роль до конца…

После Дауни еще не раз мысленно возвращался в тот день, проигрывая его в памяти снова и снова. Ведь не зря же самые великие и не очень люди так восхваляют чудесные способности нашего мозга и советуют уделять размышлениям хотя бы несколько свободных минут — Джек тоже старается придерживаться этого простого правила с тех пор, как умерла Шарлотта, и свободного времени появилось более, чем достаточно. Поначалу было сложно справляться с быстрым и сильным потоком несущихся и накрывающих с головой мыслей: они захлестывали, не давали вынырнуть, сдавливали быстро поднимающуюся и опускающуюся в сдавленном крике грудь и постоянно долбили по голове, заставляя ее раскалываться на части от боли. В такие моменты парень мог лишь лежать и молча глотать слезы, не в силах справиться с собой