Татьяна схватила на кухне топорик, метнулась к проклятой двери в спальню и стала рубить, не особенно разбираясь, куда попадает. Хорошо, что Змей в свое время пожадничал и не везде поставил дубовые двери. Эта была из какого-то пластика, который не столько рубился, сколько проламывался. Выбитый замок брякнулся на пол, Татьяна по инерции рубанула еще раз, потом сообразила, что дверь надо потянуть на себя.

В темноте светился красный глазок видика. Включив свет и бросаясь к тумбочке, Татьяна между прочим заметила, что видик перемотал до конца и выплюнул кассету.

Ну, ясно: Змей смотрел порнуху, завелся и пошел к ней.

А к Сохадзе с Наташкой, выходит, не поднимался, это ей приснилось. Или все-таки поднимался?

Срывая с иглы полиэтиленовый наконечник, она ворвалась в комнату, вскочила на кушетку к хрипящему Змею и ткнула шприцем куда попало — в плечо. Стащила его на пол — массаж сердца нужно делать на жестком, — налегла основанием ладони на все еще мощную грудную клетку пловца.

Минут через пять хрип перешел в богатырский храп.

Татьяна втащила на кушетку обмякшее, как ватный матрац, тело Змея и без сил рухнула рядом.

— Танюша! Чем вы тут стучали?! Все еще развлекаетесь? — В дверях стоял Сохадзе в молодежных трусиках-плавках с отвисшей мотней. Татьяна увидела себя со Змеем глазами издателя-бабника: оба голые, ее рука у Змея на груди — конечно, развлекаются.

— Интересно, Георгий Вахтангович? Хотите составить компанию?

Сохадзе шумно подобрал слюни, дернул уголками рта, но улыбнуться не успел. Татьяна запустила в него чем попало. А попала тяжелая пепельница из обрезанной танковой гильзы — такими армейскими сувенирами был забит весь дом.

Пепельница оказалась универсальной вещью: и оружием, и средством излечения. Приложив ее к наливающемуся синяку на лбу, Сохадзе молча удалился.

* * *

Утром Змей встал злой, бледный от кардиостимуляторов, трясущийся с похмелья. Выпил полстакана коньяку и поплелся провожать до ворот уже поднявшихся Наташку и Сохадзе, который вызвал себе машину.

Татьяна разбирала остатки вчерашнего стола, укладывала в пластмассовые коробочки закуски, оборачивала фольгой. Сливать недопитую водку из бутылок в одну Змей отучил ее с самого начала совместной жизни.

Заявившийся в столовую Змей, стеная и воздыхая, шарил по пепельницам, чтобы табаком из окурков набить себе трубку. Плюшкин! Подобные действия не предвещали ничего хорошего. Похоже, в его больной голове начал работать калькулятор: в какую сумму это все ему обошлось.

Татьяна тенью скользнула на кухню, налила из кофеварки двойной кофе в любимый змеестакан с серебряным подстаканником, вернулась в столовую, поставила перед ним. Змей трясущимися руками крошил в трубку почти целую сигарету «Данхил» с золотым ободком. Вчера такие курил Викин муж, Змей не мог этого не заметить и сейчас подзаводился. В змееголове явно варилось что-то особо ядовитое:

— Ой… Ух… Ну, ч-черт!.. Гости, мать их через семь гробов с хлюпаньем! Ящик «Юрия Долгорукого» выжрали, и хоть бы что! Грохнул три штуки баксов, а подарили какую-то херню! — Змей задымил трубкой и шумно отхлебнул кофе. — И кофе дрянь! Помои!

Татьяна, присев на корточки, старалась бесшумно складывать на совок осколки. Где пьют, там и бьют.

— Прячешься?! — Змей грохнул кулаком по столу.

У Татьяны сорвался и звякнул фужер с отбитой ножкой. — А-а! Посуду бьешь! — торжествующе взревел Змей. — Х-ххозяйка, в болото носом!

Татьяна бросила совок, подхватила поднос с грязной посудой и потащила на кухню. Змей направился следом, сопя трубкой, громыхая незавязанными кроссовками и наезжая сзади на Татьяну, как революционный бронепоезд:

— Ну, бабы! Как напьются, так все у них из рук валится! Всю посуду в доме извели! Ложки серебряные потаскали! — Утопая в клубах табачного дыма. Змей ввалился следом за ней на кухню, рванул дверцы холодильника. — Разорили совсем! Ты сколько икры открыла?

Татьяна молча поставила поднос, вышла, хлопнув дверью, и заперлась в своей комнате.

Змею было неинтересно бушевать одному. Он подкрался к Татьяниной двери, не подозревая, что из щелей к ней потянуло табачным дымом. ;

— Можно без конспирации, — не повышая голоса, сказала Татьяна.

— Какая конспирация? Никакой конспирации, — смутился Змей. Дверная ручка повернулась — он попытался войти, обнаружил, что замок заперт, и с восторгом завопил:

— Ага! Закрылась! Есть что скрывать! А я-то чувствую, что рогами по потолку скребу!

Затишье — неужто разбегается? И точно: бу-бух всем телом в дверь! Но у Татьяны-то дверь цельная, дубовая, замок итальянский — сам выбирал, плечо сломаешь — не вышибешь.

— У-уй!! Е-о! Плечо мое, плечо! Что ты мне вколола ночью, а? Смерти моей ждешь! То-то меня с утра тошнит!

Ну, я тебе покажу смерти! — Голос Змея удалялся.

Татьяна приоткрыла дверь. В конце коридора, за стеклянной дверью столовой, метался Змей, заталкивая патроны в барабан слоновьего ружья. Ужас! Она схватила сумочку, какую-то попавшуюся на вешалке куртку и побежала к черному ходу, открывавшемуся на змеестрельбище.

Карабкаясь по изгрызенной пулями насыпи, она слышала за спиной громовой командный голос с крыльца:

— Чтоб ноги твоей больше в моем доме не было!

Вслед нырнувшей под колючую проволоку Татьяне загремели выстрелы, что-то небольно хлестнуло по плечу.

Она обернулась. Хоть и похмельный, и во гневе, Змей благоразумно палил из слоновьего ружья в насыпь. Сырой песок фонтанами разлетался во все стороны.

— Делай, что приказано! — прикрикнул Морской Змей и потянулся к пистолету. — Пойми, лейтенант, мне жалко девчонку не меньше, чем тебе.

Но она оказалась не в том месте не в то время, и тут уже ничего не исправишь. Если ее отпустить, она сдаст нашу группу, и мы все здесь ляжем.

Поэтому вопроса «убрать или отпустить?» просто нет. Либо ее убираешь ты, либо я. В последнем случае придется убрать вас обоих, потому что я больше не смогу тебе доверять.

— Она клянется молчать, — буркнул Альварес.

— Это ничего не меняет. Суть в том, что у нее есть возможность нас выдать. Я не собираюсь проверять на наших шкурах, сделает она это или нет.

В. КАДЫШЕВ. Морской Змей в раю

Змей. Суббота, 6 ноября

Разложив на столе свой дачный арсенал, Змей шуровал в стволе карабина шомполом с масляной тряпкой.

Чистить оружие полагается дважды: сразу после стрельбы, когда легко снимается основной слой порохового нагара, и на второй-третий день, когда из пор металла проступят остатки. Но вчера было не до чистки. За ночь нагар схватился коркой, а оружейная щелочь осталась в Москве. Змей ожесточенно водил шомполом, потел и злился.