…По жизни я старалась никого не осуждать, хотя иногда и срывалась, всякий раз в подобных срывах сама себя одёргивая. Наверное поэтому мне всегда были мало интересны сплетни. И всё же сплетни – это лёгкие провинциальных городков. Не будет сплетен – не будет и жизни в провинции. Другого развлечения здесь нет. Поэтому, куря на крыльце, я часто слушала новости Нат о незнакомых мне людях, о наших общих знакомых и о своей семье отдельно. Невольно я знала всё и даже больше обо всех, и все знали всё, и больше чем всё обо мне. Куря и слушая Нат, я думала о том, что наш город жив. Жаль только, что его лёгкие без никотина не могут.

Именно так, чаще всего из уст огневолосой, я невольно, по чуть-чуть узнавала и о Руби, и об Эсми, и об их ожидаемых, и уже рождённых детях. Обо всех и обо всём.

…Выслушав мой пятиминутный рассказ о Руби и Эсми, Хьюи, закрыв глаза, запрокинул голову и тяжело выдохнул. Я знала, что сейчас он впервые осознавал, что проспал целое десятилетие. Но лучше раньше или никогда, чем поздно. Нам нужно это принять, пережить и смириться, и мы сделаем это вместе. Сквозь боль, пот и, если понадобится, слёзы.

Я словила себя на том, что стала уставать, но по-хорошему, как устают в конце насыщенных яркими и обязательно радостными событиями дней. Но я не жаловалась и даже больше – готова была выматываться счастьем до тех пор, пока оно меня не разорвало бы изнутри.

Хьюи повезло с вниманием – даже ко мне так не липли, когда я валялась в больнице, уже в тринадцатилетнем возрасте борясь с осязаемым желанием наложить на себя руки. Впрочем, в этом плане его везение относительно. К концу дня он уже уставал от яркого калейдоскопа родственников, проносящихся перед его глазами ежедневно без выходных и праздников, отчего он предпочитал заканчивать свой день в моей компании – мы оба умели молчать.

Первую половину дня я проводила с Амелией и Жасмин или с Пени и её детьми, но ежедневно, как по часам, являлась на порог палаты Хьюи ровно в три часа дня и уезжала от него самой последней – в десять часов. Лишь пару раз я уехала на час раньше, когда Хьюи заметно уставал от дневных нагрузок, связанных с работой над его физическим состоянием, и, утомлённый изнурительными тренировками, изъявлял желание пораньше лечь спать. Выезжая из Лондона, я мчалась обратно в город, чтобы присмотреть за Рэйчел и Барни, и составить компанию слегка подвыпившей Пандоре, пока Руперт с Пени посещают ресторан или отмечают на вечеринке помолвку друзей. Или же ехала прямиком к Байрону с Нат, чтобы помочь последней с покраской корней волос посреди ночи, или должна была успеть на ужин к мистеру Гутману и Коко, или передать посылку Расселам от крёстной Паулы… В итоге я попадала домой не раньше полуночи, чаще всего около часа ночи, принимала душ, иногда меняла постельное бельё или готовила одежду на день грядущий и заваливалась спать без задних ног. Я спала шесть-восемь часов в сутки, просыпалась не позже девяти утра, после чего занималась зарядкой, мысленно бодря себя тем, что ливням не лить вечно и скоро можно будет возобновить свои утренние пробежки после “зимнего застоя”, затем готовила завтрак, ела, стирала, шла к Амелии или в продуктовый магазин, после чего вновь на всех парах мчалась в Лондон.

В один из таких насыщенных дней у меня возникла идея, постепенно, день за днём начавшая перерастать в маниакальное, буквально зудящее желание. Я подсчитала свои расходы на один только путь до Лондона и обратно, и поняла, что у меня пропадает не только прорва денег (в частности на топливо), но и времени. Идея снять недорогое жильё где-нибудь поблизости к поликлинике стала настойчиво овладевать мной и, в итоге, я не заметила, как однажды вечером, вернувшись домой в начале второго часа ночи, начала подыскивать на одном из тематических сайтов недорогое жильё. С разочарованием оценив стоимость пары комнат в захудалых квартирках, возраст которых превышал возраст Амелии, я поморщила носом и захлопнула ноутбук. О съёме жилья не могло быть и речи, если только я не хотела опустошить свою копилку и поскорее вогнать себя в нужду вернуться на работу к Риордану. Чего-чего, а этого я точно не хотела. От одной только мысли о том, что мне вновь придётся терпеть общество Ирмы, а ей моё, по моей спине пробегали мурашки, но они не шли ни в какое сравнение с тем холодком, который сжимал мои внутренности, когда я думала о том, что в какой-то момент мне всё же придётся восстановить свои ежедневные встречи с Дарианом. Он определённо не был мне противен (подобное было бы даже смешно), но сам факт того, что он сто раз откажется меня уволить, попроси я его об этом эти сто раз, и выдать мне на руки необходимые для устройства на новую работу документы, плюс его маниакальное желание привязать меня к себе морским узлом заставляли меня думать о нём с неприятной настороженностью.

За последние две недели мы виделись дважды. Оба раза в его квартире и оба раза я уходила не прощаясь, ещё до наступления рассвета. Я надеялась на то, что мои утренние исчезновения и отсутствие желания встречаться хотя бы немного оттолкнут от меня Дариана, но даже в последнюю нашу встречу я невооружённым взглядом могла рассмотреть, что его огонь не гас, и меня беспокоило, что искры от него грозили прожечь мою мантию хладнокровия.

Мы переписывались. Сначала я отвечала на его сообщения сухо, вяло, иногда тянула с ответом по пять-десять минут, но уже спустя пару часов Дариан учтиво напоминал мне о моей прямой обязанности отвечать ему “как нормальный человек, а не тупой робот”, и я вновь вспомнила как писать в одном сообщении больше трёх слов – то есть развёрнутые предложения, с запятыми, восклицательными, вопросительными знаками, словесными оборотами, глаголами из двенадцати букв и словарными словами. В конце концов Мия была спасена по милости Риордана, и я не могла после подобного – после спасения жизни моей племянницы! – просто взять и слиться. Я помнила, что была продана и не принадлежала самой себе, и в моменты, когда особенно остро хотела об этом забыть, Дариан тактично напоминал мне об этом весьма яркими способами. И он был прав. Мне и вправду не стоит забывать о нашем контракте. Подобное нужно как-то решать, а не забывать.

Я не намерена умолять его о свободе. И так как становиться жалкой ради свободы я не собиралась, я смогла трезво оценить сложившуюся ситуацию: мне понадобится много времени для этого боя. Больше времени мне нужно только терпение, а больше терпения только свобода, так что залог моего успеха был основательным, что позволяло мне не сомневаться в своей победе, пусть она и была далеко за горами.

Но сейчас я думала об этом как о чём-то побочном, словно о болтающейся яркой ленточке на воздушном змее. Всё моё внимание было целиком приковано к покорителю ветра, а не к развевающимся по ветру лентам. Я была поглощена Хьюи. Я думала о нём двадцать четыре часа в сутки: засыпая я видела его во сне, просыпаясь размышляла о его физическом здоровье, словах, желаниях и даже жестах. В моих мыслях был только он, остальные – фон. И всё равно Дариан был самым ярким пятном этого фона. Выделялся даже на фоне Мии, которую обещали уже в скором времени выписать.

Второй день весны потрясений не предвещал. Сидя в машине на парковке, я допивала свой кофе, заваренный мне Нат. На этих выходных она ночевала у меня, пока Байрон встречал в своём доме двоюродную бабушку внучатой племянницы по отцовской линии, если только я ничего не путаю.