Для сна сёстрам выделили кровать в спальне. Сами репликанты развили бурную деятельность, отдраив номер от многолетних наслоений грязи. Позаботились они и о мерах безопасности, установив на подоконники плазменные мины. Так что утром, к пробуждению Лорэй, на пол можно было вставать без опаски подцепить букет местных болезней, а вот к окну подходить, наоборот, не рекомендовалось.

Разумеется, никто Лорэй без присмотра не оставлял: за спящими они наблюдали с помощью миниатюрного дрона, дежурившего над кроватью дворняг. По завершении уборки Чимбик отправил брата спать на диван в гостиной, а сам остался дежурить. Сна у него всё равно не было, что называется, ни в одном глазу: голова сержанта гудела от попыток найти оптимальный выход из сложившейся ситуации.

Силовой вариант захвата судна исключался. Никого из репликантов его модели управлению космическими кораблями не обучали, и в космической навигации они не разбирались. Да и как провести угнанный корабль через контроль на Вратах, сержант не представлял. На Лорэй надежды не было: им и армейский коммуникатор оказался не по зубам. Как ни крути, оставалось лишь найти аппаратуру связи, дать сигнал своим и дожидаться либо эвакуации, либо дальнейших инструкций. То есть следовало залечь на дно в этом городе и не выделяться среди местных.

– Будем учиться гражданской жизни… – задумчиво пробормотал сержант.

Для этой цели он собирался отправить Блайза в компании одной из сестёр за покупками. Куда проще было заказать одежду удалённо, но Чимбик хотел одним действием решить две задачи – дать Блайзу попрактиковаться и получить дополнительные знания о гражданской жизни. А заодно понять, как Лорэй будут действовать порознь. Он помнил отчаянный крик Эйнджелы, умолявшей покалечить себя вместо сестры. Эта готовность к самопожертвованию нравилась сержанту – он точно так же готов был отдать жизнь за братьев. В то же время эта привязанность давала сержанту рычаг управления, который он собирался проверить в деле. Если им придётся передвигаться среди гражданских, нужно пресечь возможные попытки побега или неповиновения. Чимбик не слишком разбирался в гражданской жизни, но догадывался, что публичные угрозы оружием или меры физического воздействия не найдут понимания у окружающих. Значит, требовалось психологическое давление.

К немалому облегчению репликантов, утро началось идиллически-спокойно. Девушки отошли от вчерашних потрясений и выглядели вполне довольными жизнью. Даже улыбались и пожелали доброго утра. Как время суток может быть «добрым» или «злым», репликанты не поняли, но всё же сочли пожелание позитивным фактором.

Мирная обстановка и покладистое поведение сестёр способствовали некоторому расслаблению. Блайз так вообще самозабвенно чесал языком, позабыв про вчерашний нагоняй. Немного сонный сержант, вполуха слушая его трёп, заказал завтрак и уставился в окно, заворожённый невиданным ранее зрелищем – восходом солнца в атмосфере.

Всю жизнь репликанты проводили под куполом и в подземных сооружениях военной базы на Эгиде. Атмосферу и Блайз, и Чимбик видели лишь дважды: на Гефесте, где пробыли неполный световой день, и тут, на Новом Плимуте. На Тиамат они ни разу не покинули борта корабля. И теперь вид поднимающегося над домами местного светила заворожил сержанта. Чимбик даже раскрыл забрало шлема, чтобы ничто не мешало наслаждаться необыкновенным зрелищем.

За его спиной продолжали трепаться ни о чём. Ухо сержанта уловило незнакомое словосочетание, и он спросил, не отрываясь от созерцания восхода:

– Что такое «приватный танец», мэм?

Концепция танца как такового была знакома репликантам. В их тренировки входили гимнастические комплексы упражнений, выполняемые под музыку. За время путешествия на лайнере он успел познакомиться с гражданской трактовкой танцев, но не понял смысла в бессистемном ритмическом движении толпы под музыку. Посовещавшись, они с Блайзом пришли к выводу, что это какая-то разновидность социальной активности. Но словосочетание «приватный танец» не вписывалось ни в одну из известных репликанту концепций.

– Это непросто объяснить, – буквально промурлыкала Свитари своим чарующим голосом. – Лучше я покажу…

Через секунду сержант почувствовал, как что-то мягко коснулось его шеи, прикрытой воротом нательного костюма. И мир взорвался. Не стало больше ни яркого солнца над домами, ни ласкового утра. Вновь был зал для занятий, боль в вывернутых суставах и рык инструктора:

– Допустил, чтобы тебе зашли за спину – ты труп!

В реальность сержанта вернул сдавленный крик Эйнджелы. Чимбик взглянул на скорчившуюся от боли Свитари, убрал нож от её шеи и зло рыкнул:

– Никогда больше так не делай.

Утро утратило очарование. Репликант закрыл забрало и спрятал нож в ножны.

– Скачай толковый словарь из инфосети, псих! – неожиданно зло прошипела Свитари, отползая от него.

Гулявший в крови репликанта адреналин требовал жестоко подавить этот акт неповиновения. Чимбик медленно сделал шаг, нависая над сжавшейся в ожидании удара Свитари.

– Что? – переспросил он.

В этот раз искажённый динамиками безжизненный голос прозвучал особенно страшно. И тем больше было удивление репликанта, когда кто-то осмелился вклиниться между ним и жертвой.

– Простите её, – тихо попросила Эйнджела. – Ри просто испугалась.

Сержант понял, что даже забрало, за которым он привык прятаться всю свою жизнь, не является препятствием для мольбы, что читалась в глазах Эйнджелы. Чимбик глубоко вдохнул и с некоторым удивлением обнаружил, что не хочет поднять руку и смести с дороги непрошеную защитницу.

В следующую секунду он осознал, что сделал. Это для него прикосновение Свитари было угрозой. Но не для неё, жительницы иного мира. Мира, существующего параллельно с миром репликантов и никак с ним не соприкасающегося. Ровно до этих пор.

– Я… – Чимбик совершил третье открытие за полминуты, когда понял, что не может подобрать слов для выражения мыслей.

Но объясняться и не понадобилось. Эйнджела едва слышно выдохнула: «Спасибо…» – и помогла сестре подняться.

Чимбик хотел извиниться, объяснить, что он отреагировал рефлекторно, но… Командир не должен показывать слабость, нерешительность, сомнения. Это в него вбили намертво. Для подчинённых командир – это образец для подражания, непререкаемый авторитет. Для начальства – не знающий страха и сомнения, готовый ко всему боец. Ну а всё остальное… Всё остальное держи в себе.

Сержант развернулся и вышел из комнаты.

Усевшись в кресло, он подпёр подбородок кулаком и глубоко задумался. Репликанта обуревали невесёлые мысли: даже сейчас он ухитрился ошибиться на пустом месте. Что будет, когда они окажутся в толпе? О какой маскировке может идти речь, когда простое прикосновение вызывает у него негативную реакцию?

Сержант вспомнил поведение людей на лайнере и почувствовал, как по спине пробежал холодок ужаса. Он провалит задание. Стоит кому-то похлопать его по плечу – и маскировке конец. Ни он, ни брат не обучены работе под прикрытием. А раз так – требуется самостоятельно заполнить пробелы в подготовке.