имя. Предок его, полковник Мирович, во время казни гетмана Остряницы был прибит гвоздями к осмоленным доскам, горел на медленном огне, но ни стона, ни вскрика, от него не услышали. Прадед Иван – сподвижник Мазепы, гетман, выдал за него свою сестру. Федор Мирович, когда шла речь о неподчинении земли Казацкой, пожертвовал всем состоянием, не побоялся клейма изменника, пошел в эмиграцию с Орликом и до последних дней своих отдавался большому делу, не оставляя хлопоты о своей земле, скитаясь Турцией и доживая в Варшаве. Петр I отобрал все родовое имущество в казну, семью выслал в Сибирь. И только через многие годы детям разрешили вернуться на Украину, к их дяде, наказному гетману Павлу Полуботку. Бабушку Пелагею Захарьевну отпустили домой через два года после детей, и она последнюю копейку отдавала на достройку собора, которую начали еще свёкор и муж.

   Годами напрасно писала бабушка многочисленные челобитные, чтобы вернули ей хотя бы девичье приданое. И сам он, Василий Мирович, должен быть достоин своего рода, а не скитаться по чужим ободранным углам, на чужой земле и смирно стоять перед пьяным каким-то майором.

   -Да, – наконец-то вымолвил Мирович, проговорив с глубоким выдохом, будто с закрытыми глазами прыгнул в бездну, не ведая, глубокая она или нет.

   – Тогда слушайте, – на краснощёком, дородном лице графа как будто пробежала тень от какой-то тучи. – В Шлиссельбургской крепости много лет уже заключен Иван Антонович, прежний император, который стал им еще младенцем. Императрица Екатерина хочет освободить его, вывезти и предоставить волю. Хорошее сердце императрицы не может терпеть такую несправедливость, тем более, что Иван Антонович ей даже дальний родственник.

   – И кто же посмеет противоречить воле ее императорского величества, что ей мешает?

   – У каждого есть свои враги, достаточно их и у нее. Освободить Ивана Антоновича нужно вооруженно, охрана там небольшая, и двадцати штыков не наберется. Когда вы заступите на военный караул, то у вас вдвое больше будет солдат.

   Вдруг тревога охватила Мировича, даже ногти на пальцах стали охладевать, он не испугался, что в столкновении разное случается, может, и пуля слепая догнать, страх одолевал из-за того, что к мнимым грехам его рода допишут теперь неопровержимую его личную вину.

   Колебание и нерешительность Василия не утаились от графа, он продолжал речь, четко вычеканивая и притискивая каждое слово, словно гвозди забивал.

   – В случае успеха вам возвращаются все родовые имения, как материнские, так и по отцовой линии. И еще одно. Ее величество императрица замыслила большие реформы. Среди прочего, если суждено осуществить задуманное, реформы коснутся Малороссии – автономия будет возвращена, как при царе Алексее Михайловиче и Богдане Хмельницком. Конечно, будет изменен гетман, на Запорожской Сечи разве это кошевой – одни же деды среди старшин, достаточно посмотреть на Калнишевского или Федорива – порох из них сыплется и мхом уже поросли. Императрица будет советовать казачеству лишь молодых… Дружественная, со своими вольностями Малороссия, как сотню лет назад, по мнению императрицы, нам куда выгоднее, чем край, где Мазепы будут рождаться друг за другом.

   Орлов глянул на Мировича так, как будто он умышленно прицепился к нему, и теперь графу не просто так отделаться от навязчивого посетителя; посмотрел так, словно вымолвил раздраженно: "И чего тебе еще нужно?".

   – Я согласен, – холодным, как вода из полыньи, голосом ответил Мирович. – Но если случится непредвиденное, то я просто государственный преступник, тогда не вы моим собеседником будете, а палач.

   Граф вместо ответа взял из стола лист бумаги и, не давая в руки Мировичу, держал его так, чтобы можно было читать.

   Василий быстро пробежал глазами строки, которые говорили о его молодости, неопытности, ошибочных представлениях о величии того или иного дела – императрица даровала ему помилование. Четкая подпись наискось, которую вся империя уже знала, не вызывала сомнение.

   20

   После обеда за карточным столиком императрица с Орловым и Паниным разговаривали о турецких делах. Екатерине Второй хотелось, чтобы умиротворенные яствами и питьем Григорий с Паниным хоть на малость меньше ссорились и не пускали ехидные шпильки друг другу при наименьшей возможности – случай же всегда выищется.

   – Говорят, турок весьма радуется Колиивщине на Украине, – Орлов веером перелистывал карты, ища нужную, словно этот турок спрятался где-то в карточной кипе. – Малорусский мятежник, хотя и православный, но с басурманским заодно…

   – И потеха турецкая, но за французские деньги. И суфлер их тоже с парижским произношением, – буркнул Панин, а когда Екатерина Вторая сбросила карту, только брови поднял удивлённо: – Ваше императорское величество, азартные игры в России запрещены…

   – Азартные – это на деньги. А мы на камушки, – довольная, чуть-чуть лукавая улыбка императрицы мелькнула по лицу – и остроумно ответила, и сбила с толку Панина неожиданным, достаточно рисковым, действительно азартным ходом.

   Еще несколько ходов – и Панин сделал гримасу, словно от изжоги, и глянул недовольно на горсточку "камушков" – бриллиантов; императрица небрежно подгребла свой выигрыш к себе.

   – Относительно истории с турками, Никита Иванович, – вдруг исчезло у нее утешение от выигрыша. – От какого-то казака пришло письмо, в котором пишется, что Калнишевский, в придачу, готовит депутацию к крымскому хану. Если мы не уступим в споре за пограничные пределы, то хочет, мол, под протекцию ханскую проситься, то есть турецкую.

   – Худшего времени не выдумать, – Орлов раздавал карты искусно, пролетев весь стол, они складывались ровненько, словно пришпиливал кто-то их. – Здесь не Сибирь для кошевого светит, здесь виселицею пахнет.

   – Князь, еще Мациевича не выдыхали, – императрица настороженно крутнула головой, как будто оглядывалась, нет ли митрополита где-то поблизости. – Враль в надежной клетке, но и оттуда неизвестным образом умудряется народ баламутить.

   – А если это очередная малоросская хитрость? – крутнулась мысль в голове Панина и, не удержавшись там, прозвучала вслух.

   -По-моему, плотникам уже время колоду для виселицы тесать. Не хватает нам только, чтобы к полумиллионной турецкой армии приобщилась еще казацкая голь, – Орлов как-то неуклюже взмахнул рукой, и карты посыпались на пол. – Не подсматривать!

   – Здесь, Григорий Григорьевич, не руками, не саблей или веревкой нужно размахивать, – Панин не привычен был к неосмотрительности или поспешности. – Здесь надо хорошенько подумать. Какая-то хитрость мне кажется в этом письме: может, запугать Петербург хотят, может, выведать наши действия – нужно взвесить всё тщательным