– Die verfluchte Wolfin!1 (нем. – проклятая волчица) На секунду она застыла. Теперь ударили по лицу ее. Обмен словесными пощечинами состоялся. Друзья заклятые, что б им…

Я замешкался на пороге, и был тут же приведен в чувство резким рывком. Я вылетел в темноватый коридор и успел увидеть, как охрана вскочила на ноги. Нас проводили странными взглядами. Меня дотащили почти до угла, когда взгляд мельком выхватил из-за спин охранников одну странную вещь – у них действительно был фонарь. Масляный…

Мне было не по себе, если не сказать – просто страшно. Меня тащил по коридору демон, причем с таким выражением лица, что от нас шарахались в разные стороны. Белая коса хлестала демоницу по спине, и я вдруг понял, что это настоящий ее цвет волос, не смотря на черные брови и ресницы. А еще я впервые по-настоящему разглядел ее лицо. Смуглое, с бронзовой кожей, это было единственное лицо, которое могло быть у существа, живущего с начала времен. Лишенное возраста. Полностью. С каждым вздохом оно неуловимо менялось – передо мной, скаля клыки неизвестно на кого, летела то девушка двадцати лет, то зрелая женщина. А потом из резкого сплетения светотени на меня глянула древняя, бесконечно усталая старуха. С желтыми глазами, на дне которых плескалась пульсирующая и затягивающая в себя бездна. Совершенно нечеловеческий, абсолютно невидящий взгляд. И потому – жуткий. Она шла напролом, не замечая ничего и никого вокруг, вцепившись мне в плечо так, что под ее пальцами уже начал наливаться синяк. Теперь я совсем не был уверен, что хуже – вампир или эта демоница. Между огнем и полымем не выбирают – они слишком похожи.

Скай.

Злость. Я была зла. На этого ненормального, лезущего на рожон, на себя, поддавшейся на явную провокацию. Еще немного – и Наломи осталась бы без коменданта, а вампиры без кланника. Слава богам, у этого идиота хватило мозгов вовремя признать доминанта. Подчиниться. Меня нельзя выводить из себя – я становлюсь зверем. Добро бы отцовское наследство ограничивалось демоническим свечением в глазах. Да он вообще понял, что я могла разорвать его голыми руками?!

И почти это сделала. Грань была слишком тонкой… Упрямый, гордый и обидчивый дурак! Авторитетом он своим не мог поступиться! Боги-и-и, какой идиот! Ставящий гордость и ненависть выше жизни. Очень долгой жизни. Если бы я его убила, потом долго бы жалела. Не потому, что он мне нужен, а потому что сделала бы это без надобности. У меня руки в крови не меньше, чем у него, но убивать еще и без необходимости – это уже слишком.

И не то что бы я не могла себя контролировать. Могла. Тысячу раз могла. Не хотела. Это другой вопрос. Себя я могу контролировать до последней кожгальванической реакции. В любое время. В любой ситуации. В любом настроении. Но только при желании. Только.

А я не хотела. Я была зла. На него. На то, что он не хочет признавать очевидного – я сильнее. Проклятое самолюбие. Проклятая гордость. Моя. Его.

Это я теперь понимаю.

А тогда…

Не мочь проще, чем не хотеть – всегда есть оправдание. Хотя бы перед собой.

Ян, Ян, сколько же ты мне крови попортил. Даже убить тебя без угрызений совести не получается. Хоть бы на тебя какой охотник на вампиров нарвался, да избавил меня от головной боли! «Друзья заклятые»?… Ага, скорее, враги любимые. Уж много, много лет. На мечах, на шпагах, на ножах и пистолетах, на злословии и интригах, мы все бьемся, бьемся в кровь, разбивая и свои, и чужие лбы, и все не можем, не можем остановиться.

О Боги! Мальчишка!

Я запоздало сообразила, что от злости, от слова, брошенного в спину, я опять перестала соображать. Волчица! Хороший был удар для проигравшего. Болезненный.

Я не сразу поняла, что вцепилась парню в плечо смертельной хваткой, совершенно того не сознавая, и волоку по тюремному коридору. Торопливо расцепила сведенные судорогой пальцы и остановилась. Заглянула в испуганное лицо. И мысли и взгляд наполнены одним – ужасом. Я мысленно отвесила себе с десяток подзатыльников. Боги, это ведь он меня боится. Бездна! Он же и нашу разборку видел, видел, во что я превратилась! Да меня собственный брат побаиваться начал, после того как узрел одно такое…превращение. Так это брат, ближе которого мне никого нет. И он-то знает, как сложно вывести меня из себя до такой степени. А кого видит во мне этот мальчик? Боги… Демона. Темного демона.

До чего же я докатилась! Забыла, что это позорище разыгрывается на глазах не то что постороннего, а совершенно не понимающего, кто мы и что происходит, мальчишки. Старая вражда закрыла мне глаза – и пожалуйста. Я собственными руками вырыла яму, причем не себе, что не так плохо, а ему. Чтобы выжить в этом мире, он должен безоговорочно доверять мне и Рейну. Как это теперь сделать? Как объяснить ему… кто я, кто мы все, что такое наш мир, наш народ? Объяснить, что есть на свете Сумерки, кровавые, но имеющие право на жизнь?… Может, еще можно убрать страх…если это еще возможно. Но доверять?…

Нервно мну пальцы и пытаюсь придать лицу нормальное выражение. Что делать? Что? А бес его знает. Пытаюсь выдавить улыбку. Смотрю его глазами – получается? О-о, пожалуй, лучше не надо. Кошмарная гримаса. С клыками. О, черт! Еще это на мою голову! Теперь нужно готовиться к тому, что меня приняли еще и за вампира.

Я втянула клыки. Их я вообще-то выпускаю чисто инстинктивно – от злости. Очень сильной злости. Или чтобы напугать. Да-а-а, и это мне удалось лучше, чем хотелось бы. Меня часто принимают за вампира, правда, в основном люди. Напрасно. Сами вампиры, как не странно, принимают меня за человека. Правда, то, что продлевает мою жизнь, есть только модификация того, что не дает стареть самим вампирам. По этой же причине их укусы на меня не действуют. А уж перекусали меня во времена моей бурной юности (как в попытках обратить на свою сторону, так и просто по глупости) – до полной потери каких-либо ощущений от этого факта.

По моему глубокому убеждению, в мире только три неодолимых стихийных бедствия: грипп, журналисты и вампиры. Кстати, люди глубоко ошибаются, полагая, что наличие кровососов есть эксклюзивное отличие их мира. Свято место пусто не бывает, не стоит об этом забывать.

Но топтаться на месте не есть выход. Я глянула парню в лицо. Тяжкий вздох сам рванулся наружу. Без изменений. Я чувствовала себя виноватой. Очень. Но нужно было что-то делать.

Я выдавила самым убедительным тоном, на который была способна:

– Иди за мной и не бойся. Я хочу тебе помочь.

Прозвучало глупо и фальшиво. Очень. Похоже на цитату из героического квеста. Уже за одно это я влепила себе еще один мысленный подзатыльник. К сожалению, от растерянности ничего лучше придумать пока не могла. И потому просто повела его за собой. Оглядела украдкой, что мне досталось, и поняла, что к моим пробленам прибавилась еще одна. Он был весь в ожогах и избит. Я покопалась в его памяти и очень удивилась, что этот фрукт еще жив. Причем то, что он дожил до момента обращения, удивляло еще больше. Судя по всему, увечья разного рода притягивает к нему просто магнетически.

Парня нужно лечить. Только вывести сначала. Я поднырнула под свисающий с потолка кабель и сообразила, что свет в коридорах горит как-то пятнами, а охрана сидит с масляными фонарями. Мда-а-а, опять генераторы полетели, что ли? Или проводка отсырела? В этом плане приграничье – место паршивое. Техника еще работает, но плохо. Колдовать можно, но непонятно, чем это аукнется. В общем, ни тем, ни другим заниматься не рекомендуется. И они еще поставили в этом аномальном месте тюрьмы!