Холодное безразличие и отстраненная печаль. Сквозь туманы Безымянной я до сих пор вижу изменчивые глаза и белый мех. Тихие шаги и вытянутую морду с большими ушами на коленях. Белозубую улыбку и смешную хлипкую хижину в канадских лесах. Кай.

Туманы обманчивы. Болотные огни ничего не значат. Пусть так.

Но все же…

Нет. Куда я денусь. Жизнь идет, а я расклеилась. Все в этом мире поправимо, ничего незаменимого нет. И это хорошо. Но все же…

Нет. И я это знаю. Вперед, только вперед. Не оглядываться. Первое правило – не оглядываться. Иначе будет плохо всем. И я это знаю.

Я шла по просеке, не замечая ничего и никого. Зря. Это Приграничье, а далеко не та утопия, что дальше. И потому здесь имеют такое же право убивать, как и вне Безымянной. Право выбора и воли. На этой земле много трупов и еще больше крови – слишком многих, насоливших сильным мира сего на мирной территории, поджидали здесь засады.

Ну да мы тоже не лыком шиты. Если не отвлекаемся. Я машинально проверяла пространство – рефлекс прекрасно работает и без непосредственного участия головного мозга.

Никого. Где-то на дальней дуге просеки дежурят патрули и часика через пол они пойдут в обход, но пока я их не ощущаю. Ну и ладно. Я не сбежавший арестант, мне до них нет совершенно никакого дела.

Болотные бочажки, коварно заросшие ряской, с милой настойчивостью приглашали к более интимному знакомству, но я не менее настойчиво не соглашалась. Чем дальше в лес… А просеку нужно подновить, пока какой-нибудь патруль не провалился. Я потянула воду на себя и легким взмахом руки отправила вставшие дыбом водяные столбики в ближайшее болотное озерцо. Однако же единовременный прием витаминов еще никому не помогал. Так, ну что? Сказать, нет? В конце концов, как бы я не относилась к коменданту, тюремные патрули за него не отвечают. Просто настроиться на его сознание, сказать – здесь опасно. Выслушать ругань, проклятия, пожелания провалиться в этот чертов бочаг на трех языках и короткую фразу – Я займусь. Спасибо.

Так и живем. Весело живем.

Я вышла под открытое небо. Затхлый воздух болота разлетелся на промозглом ветру. Поле пепла без конца и края скрывалось где-то на горизонте.

Азану не нужны патрули. Из него не сбегают и редко выходят в своем уме. Сюда сажают за особые заслуги перед криминальным миром. А тех, кто чудом выбирается из здания, кремируют на месте. Пепел к пеплу. Огромное открытое пространство и четверка крылатых змей – лучшее средство от побега.

Я застыла на краю поля и позвала. Проникла в разум огромной рептилии и позвала к себе. Попросила помощи. Скорректировала приоритеты. Большего не нужно – меня никогда не тронут, никогда намеренно не причинят вред, ведь я – носитель бога-хранителя этого мира. Но это касается только животных. Жа-аль. Решило бы многие проблемы.

Вот он наконец – великолепный экземпляр Amfepteria Vulgaris, амфептерия обыкновенного. Двадцатиметровая огнедышащая крылатая змея с изящной вязью голубоватого узора по темно-лиловому чешуйчатому телу. Крупный самец завис в четырех метрах над землей, тяжело работая узкими, как плавники, голубовато-белыми крыльями в кляксовидных синих пятнах. Меня обдало широким потоком холодного воздуха вперемежку с пеплом, и я стала похожа на сожженное соломенное чучело.

Уж не знаю, откуда здесь эти реликты, но в их естественной среде обитания они вымерлй лет двести назад. По крайней мере, последний раз на Карсе я была именно тогда. Карса, Карса, прекраснейшая из планет левой ветви, родина драконов, криптона и каменных цветов. Родина величайших сокровищ этой галактики. И безусловный источник благосостояния Рейна.

Я вытащила из рукава рукоять Осколка и начала круговыми движениями разматывать кнут. От узкой рукояти длинной почти с предплечье текучим движением начали отделяться металлические сочленения, становясь все тоньше. С каждым взмахом руки кнут становился все длиннее и со свистом описывал круги у меня над головой. Легко, чтобы не рассечь кожу, я захлестнула в несколько оборотов сплюснутое с боков тело змея. Подпрыгнула, подтянулась на хлысте, ухватилась за жесткий гребень из роговых пластин и уселась амфептерию на спину. Неудобно. Я переползла вперед и села прямо над крыльями, где гребень сходил на нет. Хладнокровное безразличие и полное отсутствие эмоций. Желание скорее вернуться на пост. Что ж, змей, твои желания совпадают с моими. Летим.

Я приноровилась к нервным изгибам летящего тела и не спеша начала сматывать кнут. Осколок мерцал голубовато-белым светом, темный металл не спеша втягивался в рукоять. Охватывающий гарду дракон с синим камнем в зубах напоследок подмигнул мне янтарным глазом, и я сунула его в ножны в рукаве.

Летим. Далеко внизу пролетает туман и макушки деревьев, проносится бесконечное множество миров Безымянной. Что-то проскальзывает незамеченным, за что-то взгляд цепляется и заставляет наклониться.

По пульсирующей синим светом пустыне бредет процессия кубов тигровой масти. Сбившись в кучу, они неторопливо переваливаются с грани на грань, направляясь к выстроившейся неподалеку колоннаде уходящих в небо пурпурных столбов Мокрая на вид тряпка сорвалась с высохших костей, торчащих из скалы, и накрыла зазевавшегося черного слизня. Удовлетворенно окрасившись в нежно-фиолетовый цвет, тряпка упорхнула с добычей.

Странные, причудливые миры, и я не видела их раньше. Безымянную невозможно увидеть полностью, побывать во всех ее закоулках – на это не хватит и сотни жизней. В ней тысячи миров, миллионы мест и мы знаем лишь те из них, которые непосредственно прилегают к нашему измерению. Но и это немало.

Поднимаю голову. Ослепительный огненный шар не торопясь прячется за темной грядой. На лазурном небе распласталось только одно облако, темное, как фрегат, важно шествующий по морю. Стайка легких белых облачков, словно чайки, кружат вокруг гордой фигуры, грозящей закрыть солнце.

Низкие, снежно-белые облака, резво бегущие по небу, наливаются синевой, предвещая тропический ливень.

На бирюзовом фоне безмятежного неба снежным северным сиянием раскинулась ледяная пустыня, окутанная белым облаком пурги.

Даже небо меняется с каждым взмахом крыла. Закрываю глаза, сливаюсь с тихим биением жизни. Растворяюсь в горячих ветрах пустынь, в песнях хрустальных гор, в темном, скребущем душу вое окраинных миров Тенет. Танец изящных золотых лун и белые стержни молний. Снопы света и багровые отблески на лиловых тучах. Дыхание мира бьется в висках, растекается по телу, проникает в сердце, чтобы в который раз остаться там навсегда. Его жизнь накатывает мягким приливом, накрывает одуряющей волной, окутывает тело, подменяет дыхание, почти останавливает сердце. Миры сливаются воедино, перетекают, изменяются. Ты такая же, как твой народ – единство и борьба. Изменчивая и постоянная. Наш мир. Безымянная. Бесконечно прекрасная.

Тяжелые взмахи крыльев и сердитое шипение. Прилетели. Мощные потоки воздуха, поднятые крыльями моего змея, сбивают листву с варин. Перекидываю ногу через хребет и прыгаю. Спружинить в суставах, коснуться рукой и коленом влажной земли. Распрямиться и сказать – спасибо, можешь лететь. И тут же отскочить подальше, чтобы поднятый взмывшим амфептерием ветер не сбил с ног.