Скука разыгралась вовсю. Депрессивное настроение овладело мной отчасти из-за бешеной качки, которая не давала собраться с мыслями и успокоиться. Погода ведет себя абсолютно непредсказуемо – шквал, затишье, шквал, потом опять затишье на час, за которым следует ураганный порыв ветра и т. д. Бессмысленно ставить дополнительные паруса, почти сразу их приходится рифить. Обеими руками делать ничего невозможно, я пишу, втиснувшись в койку и придерживая одной рукой блокнот. То и дело лодку захлестывают волны, вода каскадом льется по палубе. Штурманским столом я подпер к переборке радио и обернул его в парусину. Спальный мешок отсырел и нет никакой возможности его высушить. Заснуть чрезвычайно трудно – лежу с закрытыми глазами до поздней ночи, просыпаюсь уже уставшим. Решением проблемы, стала бы какая-нибудь тяжелая работа – но вот какая? Любое физическое усилие чревато ушибами и порезами, а писать чрезвычайно трудно. Я выбрал легкий путь и стал читать. Последствия этой лености скажутся обязательно, причем, чем скорее, тем лучше.

Шквалы хороши тем, что знаешь о них заранее. Как только на небе появляются лоскутки кучево-дождевых облаков, уже знаешь, что им предшествует шквал. За ним может разразиться дождь, а потом вновь наступает спокойная полоса.

Стаксель тащит вперед яхту сильнее, нежели это можно представить, принимая во внимание площадь его паруса. Скорость упала на треть, или даже наполовину, поскольку стаксель площадью 84 кв. фута дает только шестую часть общей площади поднятых парусов. Думаю, он должен заполнить пробел между кливером и гротом, создав по обе стороны от себя щели, которых не бывает, когда паруса находятся на большом расстоянии друг от друга. Можно было снизить давление ветра на лодку, сократив каким то другим способом площадь парусов. Но такое решение представлялось непрактичным, так как впереди осталось бы несоразмерно большое количество парусов. Проблема казалась нерешаемой. Я не люблю снижать скорость, но не стоило слишком перенапрягать лодку, ведь самое худшее нас ждало впереди. Будь это последний этап одиночного плавания в Австралию, (в наши дни от этих слов уже несет нафталином – Авт.), все было бы не так, а я хочу обогнуть земной шар!

Первый раз я думал о том, чтобы сдаться и повернуть на Кейптаун. И дело не только в протекающей каюте… когда во время шквала я рифил грот, весь парус неожиданно грохнулся, чуть ли не на мою голову – отказал замок лебедки. То же самое произошло и с Big Fellow (быстрый кливер площадью 220 кв. фута). Я похолодел, вспомнив, как поднимал людей наверх, полагаясь на прочность лебедочного замка. Причиной отказа механизма стал замасленный барабан. Его нужно было разобрать и отчистить. Работа требовала кропотливости, поэтому надо было дождаться спокойного моря.

Чуть позже я обнаружил, что расшатался Y-образный тройник вертлюжного штыря – шток не фиксировался зажимным устройством. Новость привела меня в замешательство, это было уже очень серьезно, так как у меня не было ни запчастей, ни подручных материалов, из которых можно было бы смастерить деталь на замену. Мысль о том, что в любое мгновение вертлюжный штырь может отказать, меня ужасала. Случись такое, я остался бы без грота и, Бог знает, сколько времени ушло бы на монтаж некоего подобия замены. Можно было, просверлив насквозь зажимное устройство и шток, скрепить их болтом. Подходящих стержней у меня не было, но сошел бы и болт. Самым трудным было просверлить отверстие. Пришлось бы делать это вручную и на это ушел бы чуть ли не целый день. Впрочем, это того стоило. В данный момент мне трудно определиться с отношением ко всем этим мелким неполадкам. Каждая из них в отдельности не носит катастрофического характера, но их комбинация чревата серьезными неприятностями. Если повалится грот-мачта или откажет вертлюжный штырь – хлопот не оберешься. Я пока воздержусь от принятия решения и дождусь хорошей погоды, которая позволит произвести более тщательную проверку всего оборудования. В свой отчет я не включу информацию о технических неполадках – не вижу необходимости волновать людей. Сумей я добраться до Австралии, все это – по зрелому размышлению – не будет стоить выеденного яйца. Если решу сойти с дистанции, причины этого решения будут всем ясны. Но я не собираюсь сдаваться, я еще не дошел до ручки…

18.30. Опять поставил кассету Гилберта и Салливана. Их оперы помогают воспрянуть духом, мне вообще хотелось бы слушать больше энергичной патриотической музыки – мысли о прошлых поколениях британцев и их великих достижениях всегда подстегивали меня. Каждая нация имеет собственный пантеон героев, но британцы, – естественно, что в этом вопросе я донельзя пристрастен, – в этом смысле народ особенный. В конце концов, окажись в моей ситуации Дрейк, Фробишер, Гренвилл, Энсон, Нельсон, Скотт или Виан и т. п. – разве сдались бы они? Заметьте, все эти люди были моряками! Мысль о том, что эти мои соотечественники смотрят на меня сверху, вызывает воодушевление, несмотря на то, что мое скромное усилие не идет ни в какое сравнение с одержанными ими великими победами. Тем не менее, мое путешествие, в определенном смысле, продолжает заложенные ими великие традиции. Интересно, почему именно британцы откликаются на вызовы…

…мне удалось выйти из сложного положения, пересчитав страницы блокнота – на один дюйм пришлось две сотни листов, следовательно, толщина одной страницы равнялась пяти тысячным дюйма. Мне нужен был зазор, шириной 12–15/1000, что равнялось толщине трех листов бумаги. (Я вырвал их из этого блокнота.)…