Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это сработало! Я отпраздновал успех слушанием радиостанции Lorenco Marques, которое, впрочем, подействовало угнетающе.
Сегодня я чувствую себя одиноким. Слушая радиостанцию Lourenco Marques, я вспомнил многое из того, что случилось со мной в Южной Африке. Человеческая природа такова, что люди склонны забывать плохое и помнят только хорошее, но в целом ЮАР ассоциируется у меня с хорошим. Сейчас субботний вечер, в памяти всплывают картины наших вечеринок. Люди там намного более социальны и общаются между собой гораздо интенсивнее, чем в Англии. Иногда я даже сожалею, что не остался в Южной Африке. Неожиданный контакт с миром, по которому я не переставал скучать два года, явно не способствовал стабилизации восприятия. Но все-таки здесь приятно – море спокойно, полотнища парусов хлопают в унисон плеску волн о борт. Только что взошла луна, пока еще не холодно. Я приготовил какао и пишу эти строки, держа в одной руке кружку. Некоторое время назад я отплясывал на палубе под Литтла Ричарда, который опять на слуху – рок-н-ролл вновь входит в моду. Хорошо, что меня никто не мог видеть, моя пластика не слишком грациозна.
Несмотря на все то, что я написал здесь, одиночество не заставит меня раскиснуть. А это даже лучше – Элла Фицджеральд из Парагвая. Музыка способствует романтическому настрою, вернее, стремлению к романтике. Нет ничего лучше танцев под тропической луной. Лучше всего для этого подходит латиноамериканская музыка.
Я допустил серьезную навигационную ошибку, которая будет стоить мне около двух недель. 12 августа мы находились примерно в 500 милях к востоку-юго-востоку от острова Триндади, дул переменчивый ветер с преобладанием юго-восточного. Я принял решение отказаться от движения на юг с небольшим западным уклоном и двигаться прямо на Кейптаун, что как мне казалось, поможет выиграть время. Вследствие этого мы остались в зоне ветров переменных направлений, что оказалось ошибочным решением. Продолжай я придерживаться курса на юг, нам дней десять пришлось бы бороться с западными ветрами, после чего ветер сменился бы на попутный. Сменив направление движения, мы достигли Южного океана только через двадцать два дня. Задним умом нетрудно признать ошибку, да и тогда я осознавал риск, но по мере продвижения к Кейптауну ветер постоянно менялся и меня не оставляла надежда на то, что в конце концов установится западный ветер. Сила ветра все время усиливалась. Нам уже приходилось пару раз испытать на себе удары шестибального шквала в зоне юго-восточных пассатов, – но теперь при каждой смене направления дул почти такой же сильный ветер.
Адмирал все еще барахлил. Флюгерки продолжали сопротивляться ветру, лишь свежий бриз мог заставить их вращаться должным образом. Поскольку дул он не всегда, приходилось подолгу стоять за штурвалом. Дело в том, что нейлоновые подушки флюгерков по какой-то непонятной мне причине вздулись. Чего только я не испробовал для того, чтобы заставить флюгерки вертеться. Сначала в дело пошло масло, но от него, как оказалось, вреда больше, чем пользы. Затем я попробовал пропиточное масло, метилированный спирт, парафин, моющее средство и мыло – никакого эффекта. Напоследок, я решил прибегнуть к помощи лака для металлических покрытий, но и это не возымело эффекта. Флюгерки заработали более или менее лишь тогда, когда, в полном отчаянии от череды неудач, я разобрал конструкцию и отскоблил рашпилем нейлоновые вкладыши.
14 августа я отпраздновал круглую дату – два месяца моего пребывания в открытом море.
14 августа 1968 года, 61-ый день плавания
2 месяца в море и я не имею понятия, где мы находимся! Рано утром я поймал солнце для определения широты, но потом оно исчезло и больше не показывалось. Прошлой ночью я просыпался несколько раз, и каждый раз оказывалось, что мы идем новым курсом, поэтому результат навигационных вычислений мог служить лишь пищей для размышлений и догадок.
По случаю праздника я приготовил смородинный пудинг, который удался на славу. На него ушло две пригоршни муки, шесть чайных ложек сахара и горсть смородины. Все эти ингредиенты я положил в кружку, завернул ее в полотенце и пропарил в скороварке. Получилось очень вкусно, никогда не думал, что можно готовить таким способом. Как жаль, что у меня мало муки. Израсходовав половину имевшейся на борту муки, я обнаружил, что она немного сладковата на вкус и хотя дрожжи осветляли ее, она имела довольно твердую консистенцию.
Позже – я страдаю от обжорства.
С 16 по 21 августа мы прошли всего 590 миль, но не по прямой, а зигзагами, поэтому расстояние до австралийских берегов оставалось огромным. Мы все еще находились в 1500 милях к северо-западу от Кейптауна, на 35° южной долготы. Ветер был сильный, но дул он с юго-востока.
19 августа 1968 года, 66-ой день плавания
В 6 утра очнулся от беспокойного сна. Первым делом пришлось рифить паруса, так как ветер усиливался, не обращая внимания на поднимающуюся стрелку барометра. Внутри все промокло, некоторые волны перекатываются через палубу. Со светового люка опять капает, спальный мешок можно выжимать – дело дрянь! Когда я взбирался наверх, чтобы взглянуть на происходящее, меня окатило водой и намок секстант. Высушить его не могу, и немного опасаюсь за стекла. Лодку кидает из стороны в сторону, готовить еду очень трудно. За весь вчерашний день я съел всего лишь семь хлебцев, сегодня поел немного ризотто, а вечером попытаюсь приготовить тушеное мясо. Полагаю, ветер скоро ослабнет – весь день стрелка барометра держится наверху. Проблема в том, что волна запаздывает по сравнению с ветром и если я поставлю Suhaili в крутой бейдевинд, мы вообще остановимся. Больше всего неудобств доставляет недостаточно герметичный главный люк. Когда волна захлестывает палубу, через него внутрь попадает много воды. Я накрыл радио и штурманский стол кухонными полотенцами и тряпками.
Целый день я не делал ничего – сидел в мокрой одежде и читал «Ярмарку тщеславия». Абсолютно невозможно ни расслабиться, ни сконцентрироваться на чем-либо, когда тебя швыряет на волнах.
22-го августа Нати Феррейра сообщила мне потрясающую новость. Муатисье отплыл из Плимута 21 августа, а Кинг надеялся на следующий день выйти из той же гавани.
Более быстрые лодки стартовали, дав мне преимущество в два месяца, что совсем немного, а если строго придерживаться теории – недостаточно много. Но для меня гонка становилась еще интереснее, ведь человеку свойственно выкладываться до конца, когда ему известно, что он в чем-то кому-то уступает, а я знал про себя, что роль фаворита делает меня вялым и апатичным. Теперь Чэй Блит и я оказались в трудной ситуации. Мы боролись не только друг с другом, но и со временем и не могли позволить себе упустить малейшую возможность. Я понимал, что дело не только в том, чтобы превзойти Блита – надо было делать, в среднем, не менее ста миль в день, чтобы сохранить теоретические шансы на победу. На данном этапе плавания я не мог похвастаться такой скоростью, но надеялся наверстать упущенное, достигнув Южного океана.
Заметно похолодало, ветер дул все сильнее, хотя и оставался переменчивым. Мы приближались к Ревущим сороковым и я стал готовить Suhaili и себя к тому, что нам предстояло. Все лишнее, включая запасные паруса, было убрано с палубы вниз. Все, что можно было плотно закрыть, было закрыто – носовой люк, коробка управления двигателем и так далее. Световой люк еще раз подвергся обработке шовной пробкой. В Южном полушарии месяц август эквивалентен февралю на севере. Следовало ожидать достаточно жестких погодных условий и мне хотелось, чтобы Suhaili была готова по максимуму. Я сделал ревизию всему наличному снаряжению, особенно упирая на штормовые паруса, запасные крепления для чрезвычайных ситуаций, перлини и морской якорь – все, что могло понадобиться в форсмажорной ситуации. Весь мой тропический гардероб я спрятал на дно парусного мешка, который играл роль платяного шкафа, а свитеры, джинсы, рубашки и носки положил сверху. В заключение, я заполнил доверху находящиеся в главной каюте полиэтиленовые контейнеры, перелив в них бензин и парафин из тары, хранящейся в носовой части.
