— Не попадешь, — уверил его Станнис. — Мы позаботимся, чтобы отвлечь их внимание от пограничья.

— Несмотря ни на что, я бы предпочел идти через государство церковных, там и дорога в два раза короче, и…

— … в сто раз опасней, — закончил за него кузнец. — До Запретной Зоны ты доберешься, ни разу не выходя на поверхность, оттуда попадешь на старую свалку, а там до границ Мяста — рукой подать.

— От сталкеров, которые ходили в охране караванов, мы знаем, что туннели к югу от нас не настолько уж и непроходимые, как представляли это купцы, — защищал свою идею Учитель, — Торговцы обходили самые сложные участки, идя по поверхности, чтобы сэкономить время и облегчить труд носильщиков. Я спокойно преодолею большую часть известных мне осыпей и завалов. Могу обойти их и боковыми, узкими проходами — у меня-то не будет ящиков с товарами на спине.

— Знаю, знаю. Но проблема не в этом, — Помнящий заметил, что последнее замечание его кузнеца рассердило.

— Тогда — в чем? — решил он продолжить тему.

Станнис вновь поколебался, как и тогда, когда предлагал ему бегство.

— Хотя бы в том, что у нас там нет людей, которые сумеют тебе помочь, если что-то пойдет не так…

— А что может пойти не так? — засмеялся Учитель.

— Все.

— Ты преувеличиваешь.

— Не преувеличиваю. Можешь поверить мне хотя бы раз и прислушаться к доброму совету? — кузнец глянул ему прямо в глаза. — Той дорогой ты до цели не доберешься.

Помнящий тоже сделался серьезен.

— Ты что-то от меня скрываешь.

Станнис медленно кивнул.

— Верно. Однако я придержал только ту информацию, которая тебе не понадобится.

— Но…

— Никаких «но»! — рявкнул разозленный кузнец. — Или ты идешь конкретной трассой, или мы забудем об уговоре.

И потянулся к карте.

Помнящий схватил его за запястье. Они снова взглянули друг другу в глаза. На этот раз — напряженно. Очень напряженно.

— Ладно, я пойду, но с одним условием. Ты скажешь мне, отчего тебе так важно, чтобы я выбрал дорогу через Фабричный.

Станнис сжал губы, с трудом сдерживаясь, чтобы не взорваться. Длилось это несколько секунд, а потом черты его лица обмякли.

— Ладно, — обронил он, со значением поглядывая на руку.

Учитель ослабил пальцы и убрал ладонь.

— Говори.

— Мы хотим, чтобы ты доставил в Башню очень важную весть, которую получишь в анклаве Слепая Ветка, — наконец проговорил кузнец, упоминая о месте, где находился шлюз. — Это совершенно секретная информация, которая ни за какие сокровища мира не должна попасть в руки папских псов.

В туннеле под колодцем стояла очередь из собирателей. Люди спокойно ждали, пока гвардейцы проверят через визоры, пуста ли территория поблизости от выхода. Когда посланный наверх наблюдатель наконец спустился по сильно проржавевшим скобам, Бендер и двое его коллег принялись перетаскивать бетонные отбойники, из которых был сделан противовес, блокирующий толстый чугунный клапан. Семьсот килограммов бетона хватало для того, чтобы обезопасить один из немногочисленных выходов на поверхность. Механизм этой конструкции был сказочно прост. Три полудюймовых кабеля, проволоченные сквозь припаянные к средней части клапана ухваты, метром ниже сплетались в один толстый стальной канат. На нижнем его конце, сразу над фундаментом канала, размещалась крестовина, изготовленная из сваренных тавровых уголков. На нее и клали — слой за слоем — отбойники.

Дополнительной защитой выхода была петля, размещенная внизу всей конструкции, свисающая точнехонько между двумя прикрученными к полу ухватами. В случае тревоги сквозь нее вдевали толстый прут, стоящий наготове под ближайшей стеной. Клапан, таким вот образом заблокированный, невозможно было отворить снаружи — разве что с использованием тяжелого оборудования, а таким в городе никто не обладал вот уже много лет. Разрушить колодец тоже было невозможно, по той простой причине, что шум и вибрации привлекали монстров. Потенциальные нападающие в несколько минут притянули бы на свою голову стаи шариков, котокатов, пиляков, а то и крылачей.

Разблокировка входа прошла быстро. Хватило снять крестовину и поднять крышку. Гвардейцы сделали это быстро и умело. Двое из них вышли на поверхность, чтобы защищать территорию. Внизу остался только Бендер, следя за порядком в туннеле. Собиратели по очереди проходили мимо, чтобы быстро взобраться и исчезнуть в узком проеме. Двадцать человек — в последнее время на поверхность посылали каждого, у кого не было других обязанностей. Пополнение сокращающихся припасов требовало жертвенности, все прекрасно об этом знали, а потому никто не жаловался на двойную частоту выходов.

Учитель стоял в самом хвосте очереди, рядом с Немым. Когда пришла их очередь, они без колебаний двинулись в направлении снопа света, вливающегося сквозь открытый люк.

— А вы куда? — гвардеец заступил им дорогу.

Его ладонь уперлась в грудь Помнящего. Хватило одного взгляда, чтобы Бендер отдернул руку. В глазах задержанного тлело нечто большее, чем просто холодное презрение.

— А ты как думаешь? — насмешливо спросил Учитель, обнимая сына за плечи.

Гвардеец поднял восковую табличку — старое римское изобретение, которое теперь, в постъядерную эру, вернуло свои позиции. Быстро просмотрел записи, а когда закончил, показал собеседнику аккуратно процарапанные слова.

— Вас нет в списке, а значит — не выходите, — заявил он. — Все просто, как двери.

Когда страж услышал громыханье подкованных ботов, сразу обрел уверенность. Его товарищи как раз возвращались в подземелье. Всякий, кому не было нужды пребывать на поверхности, бежал оттуда как можно скорее, едва только это удавалось. От приобретенных рефлексов непросто отказаться, и недаром люди перед войной говорили: молодого кровь греет…

Уровень облучения снижался медленно, зато постоянно. Люди, одетые в толстые кожаные плащи и дышащие фильтрованным воздухом, могли бывать в руинах и по нескольку часов в день, не рискуя ни жизнью, ни здоровьем — конечно, если не принимать во внимание угрозы со стороны все более агрессивных мутантов. И все же уцелевшие продолжали делать, что могут, лишь бы поменьше радоваться свету дня.

Не было в таком ничего странного. Учитель годами вталдыкивал им, что наверху их может убить все, а потому они впаяли эту истину себе в голову. И немало воды должно утечь, пока эти гвардейцы и их ровесники преодолеют атавистический страх перед контактом с отравленной землей.

— Немой послезавтра выходит на свои первые сборы, — спокойно ответил Помнящий, когда вся троица гвардейцев встала между ним и выходом, — Поэтому…

— Поэтому он придет сюда через два дня, сразу после побудки, а мы выпустим его, как и всех прочих собирателей, — закончил за него Бендер, — Сорри, но вот такие у нас правила, Учитель.