Потому что, хоть и помнил каждый их секс, свои ощущения, но в этот раз все было острее, грубее, жестче.

И круче. Гораздо круче.

Лена была голоднее, появлялось понимание, что у нее никого и не было за это время. И это тоже добавляло сладости и перца.

Данил не знал, что скажет ей потом, после всего, и вообще, понадобятся ли слова.

Да это и не важно было. Главное, что она с ним. Что он с ней. Все остальное – херня. Должна же она это, наконец, понять? Видно же, что не он один скучал, как дурак! Что и она тоже!

Короче говоря, Данил был вообще не готов к тому, что его ждет после секса. Как всегда, бляха муха. Как всегда с этой женщиной.

И сейчас, пытаясь ее поприветствовать независимо и брутально, он тоже не знал.

Что его ждет.

И от этого торкало похлеще, чем от всего остального.

Данил изменился с последней их встречи, если, конечно, животный секс прямо на рабочем месте можно назвать встречей. Стал крупнее. У Лены складывалось ощущение, что он продолжает расти. Как ребенок, тянется вверх, развивается. Взрослеет.

Новая татуировка прямо на лице, над бровью. Какая-то вязь, слово непонятное. Она не всматривалась, специально не хотела этого делать. А то и засмотреться немудрено.

Тем более, было, на что.

Он стоял перед ней, такой большой, мощный даже, очень брутальный. Очень красивый. Просто очень.

Не улыбался. Странно даже, учитывая, что прекрасно знает, насколько улыбка его располагает к себе.

Невозможно в ответ не улыбнуться. Но нет. Стоит, смотрит. Тяжело опять.

Лена поежилась от этого взгляда, до ужаса и нервной дрожи напоминающего их последние встречи.

Там вот тоже так все начиналось. А чем заканчивалось?

Нет, не надо ей больше. На одни и те же грабли можно один раз наступить. Ну, два, если альтернативно одаренный. Но не больше! Потому что это уже клиника, черт возьми!

- Здравствуй, Данил!

Она надеялась, что голос ее звучит достаточно спокойно. Равнодушно.

- Давно ты здесь, Лена Николаевна?

- Нет, третий день.

- С сыном приехала?

- Нет.

- А с кем?

Лена почувствовала, как опять в груди напрягается все. Как всегда, бесцеремонный, наглый. Сходу допрос.

- Данил, а ты какими судьбами? Вроде говорил, что не любишь русский юг?

- Ну… Мы вообще-то планировали в Штаты этим летом… - он стрельнул взглядом в сторону кафе неподалеку, и Лена поняла, что там, должно быть, его друзья, - но потом у одного из наших сложилась ситуация… Короче, он перестал быть выездным. И поэтому мы здесь. Пока что.

- И как тебе Анапа? Нравится?

- Да так… Город, как город… Мы же все побережье объехали уже… - он говорил и говорил, а сам смотрел на нее, и выражение его глаз вообще не соответствовало легкости беседы.

Напряженное, тяжелое.

Раздевающее.

Лена в своем легком сарафанчике неожиданно почувствовала себя совершенно неуверенно. Глупо.

Захотелось набросить что-то на голые плечи, спрятаться от жадного взгляда.

Хотелось уйти.

Зачем она вообще стоит и разговаривает с ним? После последней их встречи? Зачем он подошел?

Должен же обидеться на нее смертельно! Тогда, в феврале, так дверью кабинета хлопнул, что штукатурка полетела в разные стороны.

- Лен Николайна, мы не знали, какое любите, и купили три! – веселый голос Кирюши был просто спасением. Парни подлетели со спины Лены, стали рядом, окружая ее, словно стеной, и начали наперебой предлагать попробовать все виды мороженного, чтоб решить, кто выиграл. Они, похоже, поспорили.

Стоящего рядом Данила они сначала даже и не заметили. Или сделали вид. Очень удачно.

Она поймала удивленно-нахмуренный взгляд Данила, извиняющееся улыбнулась. Дети. Что с них возьмешь…

- Мальчики, я не могу все сразу пробовать, это очень много. Давайте клубничное, я его люблю, - решила она, и сразу две из трех загорелых физиономий стали унылыми, зато третья расцвела улыбкой.

- Так я и знал, что вы клубничное любите! Ну что, пошлите? – Кирюша кивнул в сторону центра, и Лена с облегчением выдохнула:

- Сейчас, сейчас пойдем.

Посмотрела на Данила:

- Хорошо тебе отдохнуть.

И развернулась, не дожидаясь ответа, стремясь уйти побыстрее, но крепкая ладонь придержала за руку, не давая двинуться:

- Это кто еще, Лен?

Голос Данила был очень требовательным и злым. Он спрашивал ее так, словно был… Ну, например, мужем, заставшим жену за изменой. И это тоже очень не понравилось Лене. Права расспрашивать ее он никакого не имел.

- Это мои студенты, Данил, – спокойно ответила она, потом оглянулась на ждущих ее мальчишек, переводящих взгляд с нее на Данила и постепенно принимающих очень воинственный вид, и заторопилась, - Мальчики, идите, я догоню. Со знакомым попрощаюсь.

И, заметив, что они не двинулись с места, повторила с нажимом:

- Идите.

А потом развернулась к Данилу и выразительно посмотрела на его пальцы, все еще сжимавшие ее руку. Но Данил, естественно, даже не заметил этой бессловесной коммуникации, просто продолжил смотреть на нее. И вот совсем Лене его взгляд перестал нравиться. И до этого-то в оторопь вгонял, а уж теперь…

- Данил, ты меня компроментируешь, мне надо идти, - заговорила она, опять сделав попытку вытащить руку.

- Чего еще за студенты? – Он и не думал отпускать, наоборот, подтягивал ближе, - ты же в школе работаешь?

- Обычные студенты, Питерский археологический, - пожала она плечами, - отпусти руку.

- Какой, нахер, Питерский? Какого это хера ты в Питере? – он дернул ее еще ближе, практически прижал к себе. И Лена, твердо глядя в злые глаза, пообещала себе собрать все силы и не поддаваться.

Хотя хотелось. Его близость заводила. Как всегда.

- А почему бы и не Питер? – она понимала, что зря дразнит его, но, Боже мой! Они виделись в последний раз в феврале. Неужели он настолько в себе уверен, что думал, что она будет сидеть в городе и ждать его? Или, что она всегда будет в свободном доступе, если ему захочется быстрого секса?

Судя по его сжатым челюстям, ее вопрос угодил туда, куда надо. Прям вот в саму болевую точку.

Лена запрещала себе думать о том, почему это она – его болевая точка. А то можно к разным выводам прийти. Ненужным.

- Так ты, может, и замуж уже вышла? – прошипел он, наклоняясь и неосознанно, или осознанно, пытаясь подавить ее.