– Тогда остаетесь только вы сами, – кивнула своим мыслям Коренева.

«Вот ведь неотвязная». Почему он должен?

– Вы утешали меня насчет моего жениха. Чуть не слезы мне вытирали. – Она действительно беспокоилась. – Судя по вашему выражению лица, вы ни с кем не делились. Носите в себе. Терпите. Это кончится срывом.

Срывом – взрывом! Дорого бы он дал за то, чтобы кончилось. Хоть как. Но ползти к Юлии с «Япетом» в зубах не станет.

– Елена Николаевна, вас когда-нибудь унижали? – Вопрос был похож на те, что она задала ему при первой встрече. – Обманывали так, чтобы весь свет знал, кроме вас самой? Использовали служебное положение?

Елена молчала.

– Вряд ли вам знакомы эти чувства, и вряд ли вы можете помочь.

– Я могу послушать, – отозвалась она. – Вы ведь еще ничего не сказали, только начали ныть.

Ныть! Да он вовсе не ноет – молчит, хотя мог бы вокруг стены разносить! И тут Кройстдорфа прорвало.

Он последними словами, не стесняясь присутствия дамы, полил Юлию. Сообщил, что это уже не в первый раз. Что та пользуется его связями и именем, даже не говоря ему. А он рад закрывать глаза. Потому что один. И такую красавицу поди поищи. Хотя стерва, конечно, первостатейная! Сколько можно его унижать? Он не мальчик для битья, а государственный человек…

– Вы начальник, – прервала Елена. – В обычной жизни все время командуете, решаете за других. Устаете от этого. Значит, нужна сфера для себя, где вами кто-то будет помыкать.

Кройстдорф скривился.

– Вы что же, полагаете, будто я в свободное от службы время вишу в цепях и наморднике?

– А пробовали? – не смутилась Елена.

– Не понравилось, – отрезал он. – Мои запросы скромнее: банка пива вечером и убить с полсотни монстров на экране. Расслабляет.

Коренева пожала плечами.

– Видимо, это не все.

– Но я же не монах, – возмутился он. – Не давал обета безбрачия. Вы взрослый человек, должны понимать.

Собеседница кивнула: все она понимает, но думать же надо, с кем связываешься! Сколько раз он сам себе это говорил. Думать головой, а не, простите…

– У женщин есть хороший способ понять, что нужно на самом деле, – проговорила Елена. – Но я не знаю, работает ли он для мужчин. Меня бабушка учила: вообрази, хочешь ли ты от этого человека детей?

Кройстдорф фыркнул.

– У меня и так трое. Зачем еще? Тем более от Ливен.

«И что это будет за ребенок? Капризный, в мать. Ведь она сама его нарочно испортит – назло врагу, то есть мне».

– А хотели бы вы, чтобы эта дама стала матерью для уже имеющихся детей? – Коренева твердо держалась своего метода.

Кройстдорф решительно помотал головой. Во-первых, зачем приводить в дом мачеху? Во-вторых, при Юлии сироты останутся сиротами. Как он остался вдовцом, хотя классно проводил с ней время.

– Значит, вы только развлекаетесь, – констатировала Елена, – но большего не хотите.

«Упаси бог».

– Следовательно, ваша болезненная реакция на случившееся – только следствие личной эмоциональности. Никак не серьезного чувства. Уберите нервные всплески, что останется?

Холодная, жадная стерва, которая его мучает. Не более. А Елена права! Алекса задели, обидели, и он встал на дыбы. В их паре с Юлией нет двоих. Только его голод и бесприютность. Стучи не стучи, нет ответа. Может, и не стоит? Мало ли на свете гламурных баб?

Карл Вильгельмович повел шеей. Нет в жизни справедливости! Вот сидит перед ним душевная хорошая женщина, так жених – скотина. Между тем ей бы выспаться, поуспокоиться…

– За вами студенты ухаживают?

Елена захохотала.

– А не студенты?

– Набиваетесь?

Они уже оба посмеивались, хотя Кройстдорф через силу. Он действительно чувствовал себя получше. По крайней мере вешаться расхотелось.

* * *

Московский институт неврологии располагался на Каширском шоссе, в новом комплексе, напоминавшем колесо, врытое в землю. С его верхних этажей свисали зеленые бороды марсианского плюща. Длинные волокна поглощали ядовитые газы и вырабатывали кислород в таких катастрофических объемах, что вокруг здания кружили пожарные модули, готовые в любую минуту дать по зеленому врагу струю пены.

«Пора бы выполоть, – подумал шеф безопасности. – Прошлый директор завез, не подумавши, теперь вся Каширка в ужасе».

К зданию то и дело подлетали антигравы, высаживали людей на выносные платформы и, стараясь не потревожить опасных насаждений, отчаливали восвояси.

Новый директор института Лев Ефимович Блехер уверил шефа безопасности в том, что аппарат сканирования показал чудесные результаты… на мышах, собаках и высших приматах. Но явно занервничал, когда ему предъявили согласие Генерального прокурора.

– Я бы не дал гарантий, я не подпишусь под результатами, идет доводка. – Это был апатичный толстяк с остатками румянца на щеках. Ему требовалось поминутно промакивать лоб, и Кройстдорф готов был держать пари, что руки у него мокрые. «Тоже мне, светило!»

Полной противоположностью был его коллега из Всероссийского института сна. Там повторно тестировали камеру.

– Я зову ее «боб», – энергично сообщил он и потряс руку Карла Вильгельмовича. – Мы, конечно, ожидали от вас высокое начальство, но никак не думали, что вы лично…

– У меня личный интерес, – отрезал Кройстдорф. – К делу. Что скажете о «бобе»?

– Он готов. – Доктор Фунт, такова была фамилия сомнолога, чувствовал себя увереннее коллеги. Может быть, потому, что не ему отвечать? – Мы крутили и так, и эдак. Я предлагаю проникнуть в скрытые воспоминания пациента через быструю фазу сна. У меня своя система…

– Это шарлатанство, – без особой агрессии сообщил нейролог. – Как и вся ваша дикая наука. Можно гадать на кофейной гуще, можно на картах, а можно по соннику Мартына Задеки.

Доктор Фунт обиделся.

– Мы работаем уже полтора века. Откуда это недоверие? Нами накоплен колоссальный материал. – Он обернулся к Кройстдорфу. – Я просто говорю, что через сон будет мягче. Безопаснее, понимаете? Во сне человек открывается. Мозг дает совершенно другие импульсы.

– А что там про быструю фазу? – уточнил Карл Вильгельмович.

– Четвертую часть времени человек как бы разбирается со своими впечатлениями. Сортирует их. Что-то отбрасывает за ненадобностью, а что-то считает долгом хранить. Обычно это происходит под утро. Именно тогда мы и видим сны…

– И получится мягче?

– Люди – непредсказуемый материал, – пожал плечами Фунт. – Будем надеяться. Только сначала надо выяснить мелодию, чтобы настроить сканер.

– Мелодию чего? – не понял Кройстдорф.