– Мозга, конечно.

Тут оба медицинских светила кинулись наперегонки объяснять ему – невежде, – что мозг поет, как серый кит в океане.

– У каждого человека мелодия своя, – вещал нейролог, – как отпечатки пальцев, если так понятнее. Она состоит из нервных волн. Если запись пропустить через синтезатор, четко прослеживается главная тема, такт. Хотите посмотреть?

Естественно. Такого не пропускают.

Пятью этажами ниже располагался «музыкальный салон», как сотрудники именовали свою лабораторию. В мягких силиконовых креслах, паривших над полом, дремали пациенты в наушниках. Рядом пульсировали голограммы переведенных сначала в цифру, а потом в картинку мелодий. Расцветали райские розы, росли и вращались кристаллы, взмахивали плавниками огненные рыбы. Ни у кого не было болотной трясины или воронки осыпающейся земли.

Царила полная тишина. Две ассистентки в салатовых халатах подошли к одному из кресел и мягко, касанием рук, разбудили клиента.

– Ваша программа готова.

Блехер не без гордости за свое детище глянул на гостя.

– Попробуете?

«А то». Вон дядька старый и толстый, а притащил сюда свою задницу. Шеф безопасности уселся в кресло и надел наушники. Через пару минут успокоился, задышал ровнее. Не то чтобы расслабился полностью, тем более что оба светила вращались поблизости.

– Закройте глаза, – посоветовала девушка-ассистентка. – Артериальное давление в норме, дыхание ровное…

От ее голоса сразу захотелось дремать. Может, с недосыпу? Он не позволял себе больше шести часов. А надо! Поэтому и спать мог, хоть зацепившись ногами за притолоку.

– Есть, – тихо сообщила девушка светилам. – Пошла мелодия.

Сам Кройсдорф ее не услышал. Перед ним переливающиеся импульсы преобразились в огненно-красный цветок, похожий на тигровую лилию с длинными, острыми, колеблющимися, как пламя, лепестками. Они были покрыты ржавчиной веснушек и тянулись к небу, повинуясь внутреннему, им одним слышному танцу.

Вот, оказывается, как выглядит его душа! А он-то ожидал полупрозрачного человека с крыльями.

– Готово, – произнесла ассистентка, – можно снять наушники.

Карл Вильгельмович даже удивился, что так быстро.

– Послушаете?

Нет, он так просто зашел – посмотреть, мягкие ли кресла!

Кройсдорф думал, что сейчас прозвучит что-то в стиле «Шумел камыш, деревья гнулись…» Но из наушников полились звуки, напоминавшие «Весенний квартет» Моцарта. Очень грустная, но светлая музыка. Перед глазами встали голые мокрые ветки. Взъерошенный воробей вылезает из-под снега. Флейта жалуется. Скрипка ее утешает: «Будет лето, будет».

Светила переглянулись. Кажется, они тоже не ожидали подобной музыки.

– Завтра в это же время я привезу сюда подследственную, – веско сказал шеф безопасности. – Постарайтесь, чтобы в коридорах не было людей. И подготовьте «боб».

* * *

Елена провела в «музыкальном салоне» не более десяти минут. За последние дни она измучилась бессонницей. Все вспоминала, думала, ловила себя на нежелании замечать очевидное: как жених смотрел на нее, вручая фотографии; как они с Павлом вечно понижали голос в ее присутствии, хотя это неприлично, а оба хорошо воспитанные люди; как появлялись в офисе Осендовского какие-то мутные субъекты, что-то привозили-увозили, был даже один, передавший Яну кредитную карточку. Тому пришлось пояснять, мол, это за сессию фотографий. Почему просто не перевести деньги?

Словом, Коренева устала, и когда ее глаза закрылись, а голова коснулась кожаной подушки кресла, молодая дама заснула сразу, выпустив в мир мелодию своих сердечных ритмов, как по весне выпускают птичек на волю.

После сеанса Елена вышла в холл 27-го этажа, сжимая в кулаке серебряный стержень. Кройстдорф ждал ее на диване.

– Сейчас подстраивают аппарат, – сказал доктор Фунт. – Посидите минут пять.

– Мы не торопимся. – Карл Вильгельмович опекал арестантку, в глубине души считая, что без него все пойдет не так, мир рухнет людям на головы, ослабь контроль – и поехало!

При виде профессорши он тут же встал.

– Вам страшно?

– Нет. – Наверное, нужно было сыграть испуг, легкую робость, неуверенность. Мужчинам это приятно. Но Елену мучило другое. – Все время думаю, как можно было не заметить очевидного? Ведь они врали. Почему я не обратила внимания?

– Мы сами закрываем глаза на многие несообразности, – проронил Кройстдорф, – раз их делают близкие люди. Не хотим видеть.

– Но наш мозг помимо желания прилежно фиксирует все раздражающие мелочи, – заметил, подходя к ним, доктор Фунт. – Простите, я услышал последнюю фразу. Аппарат ждет. Пойдемте.

«Боб» любовно готовил Блехер.

– Ничего не бойтесь. Будет как в невесомости, – сказал он. – Внутри соляной раствор. Придется опустить голову так, чтобы над поверхностью оставалось одно лицо. Вообразите, что плаваете по озеру Баскунчак, на худой конец, в Мертвом море.

Мужчины вышли. Еленой занялась вчерашняя девушка-ассистентка: курносая, смеющаяся, рыженькая. Она сразу расположила к себе гостью, точно вступила с ней в сговор.

– Купальник красивый?

– От-кутюр.

Обе захихикали.

Елена взялась за поручни и погрузилась в ванну, по форме действительно напоминавшую боб. Ассистентка наложила повязку с электродами на лоб, потом подсоединила датчики к рукам и ногам.

– Будет темно, – предупредила она. – Как в утробе матери. Если что не так, жмите на эту кнопку, под пальцами справа.

Елена уже не могла вертеть головой, не потревожив проводов.

– Если поняли, закройте глаза.

Коренева моргнула.

На нее опустился колпак. Можно было почувствовать себя горошиной в стручке. Или ядрышком ореха. Скорлупа прочно защищала от внешних воздействий. Но самое главное действие должно было развернуться внутри ее самой.

– Вы должны кое-что знать, – сказал шефу безопасности доктор Фунт. – Мы все трое наденем шлемы и тоже подсоединим электроды, чтобы видеть ее воспоминания.

Светила плюс Кройстдорф находились в соседней комнате, буквально нашпигованной электроникой. Подъехала и бригада технической поддержки – Варька с Ландау в первых рядах. Кроме них еще один признанный только службой безопасности «гений» – длинный парень по прозвищу Штифт – системщик от бога, в остальном перекати-поле. Хорошо, что Карлу Вильгельмовичу удалось забить этот мяч в свои ворота!

Обещал вот-вот появиться Леонтий Васильевич Другий, начальник контрразведки, подчиненный Кройсдорфу и уже дважды отзвонившийся: мол, лечу, но пробки… Шеф безопасности недовольно скривился. После случая с Государем в телепорте все боялись. Начали снова пользоваться обычным транспортом, отчего движение над столицей сделалось нерегулируемым. ДТП за ДТП. В сети возобновились дискуссии, а собирает ли портал вместе с телом душу? Просто крестьяне перед паровозом!