Она заметно дрожит, бледный лоб покрылся каплями пота, пальцы нервно комкают полу растянутой трикотажной кофты. Мать меня боится, боится до смерти. И все равно не хочет отступать.

– На какой случай? – спрашивает она сквозь зубы – не столько от злости, сколько потому, что ее трясет и она крепко сжимает челюсти. – На случай, если ты захочешь еще кого-нибудь из нас убить? А? Тебе мало того, что ты уже сделала с нами?

Тут она все-таки отрывает одну руку от кофты и берется за ручку моего чемодана – теперь мы держимся за него обе и смотрим друг другу в лицо. Ее глаза сверкают бессильным отчаянием, почти мольбой.

– Я не убивала отца, – повторяю я и борюсь с искушением добавить «Свяжись с моим адвокатом».

– Ты монстр, Сэйнн. Ты разрушила мою жизнь и мою семью. Ты разрушаешь все, к чему прикасаешься.

– Тогда, может, дашь мне спокойно уйти?

Наконец я слышу звук, которого ждала, – шорох автомобильных шин, смолкающий рядом с домом. Мое такси уже здесь.

– Отдай мне ключи! – повторяет мать, уже срываясь на крик, и дергает чемодан на себя. – Или, клянусь, я убью тебя.

Дальше я не успеваю толком понять, что происходит. Я не толкаю ее и даже не двигаюсь, но чувствую перед собой упругую волну, в ушах пульсирует кровь, глаза застилает тьмой – в следующую секунду мать отшатывается от меня, ее отбрасывает назад, на тесную лестничную площадку, она перегибается через перила, так что ноги в стоптанных домашних туфлях отрываются от пола. Здесь невысоко, но шею свернуть вполне можно. Старое дерево трещит, из ее груди вырывается вздох – то ли боли, то ли удивления или того и другого вместе. Наверное, все это создает немалый шум, потому что Хэйни выбегает из своей комнаты, где ей велели сидеть, пока я не уйду, и бросается к нам.

– Сэйнн, не надо! Не надо, пожалуйста!

Она хватает мать за кофту и буквально встаскивает обратно. Хэйни лучшая в волейбольной команде школы, а мать почти не ест в последнее время, так что, наверное, весит немного. Убедившись, что она стоит на ногах и отошла от перил, Хэйни со слезами виснет у меня на шее.

– Сэйнн, не трогай ее, пожалуйста. Ты же хорошая! Ты на самом деле хорошая, я знаю!

Она обнимает меня, и ее слезы падают мне на плечо, оставляя на черной футболке мокрые пятна. Хэйни одиннадцать, но ростом она почти с меня, у нее легкое, пружинистое тело спортсменки, и я могла бы отшвырнуть ее одной рукой. Но если она хотела меня отвлечь, то это сработало.

– Отпусти. – Я легко отталкиваю ее и больше не оглядываюсь. – Я ничего ей не сделаю, просто мне пора.

Закинув на плечо рюкзак, я спускаюсь по лестнице, таща за собой чемодан. Хэйни бежит за мной, пытаясь помогать, но только мешает. Она еще раз обнимает меня у порога, а потом бросается в кухню, возвращается с пакетиком морковноапельсинового мармелада и сует его мне в руки.

– Специально для тебя сделала. Сэйнн, мы же будем видеться, да? Напиши мне, когда доедешь.

«Напиши, когда доедешь». Я где-то читала, что это то же самое, что «Я люблю тебя». Я так и не поняла почему.

Как умею, я отвечаю на ее объятие, надеваю куртку и кладу мармелад в рюкзак. А потом дверь родительского дома захлопывается за моей спиной.

* * *

Когда мы подъезжаем к A’DAM Tower, мне уже немного лучше, но далеко до того восторга, с каким я обычно жду эту вечеринку. Обычно мне хочется танцевать, пить коктейли и прыгать до потолка на огромном радужном батуте, который притащили в лофт специально для нас, или творить еще какие-нибудь дикие веселые штуки. Среди наших ходит шутка о том, что дискорды на самом деле не веселятся, они просто пытаются понять, как это делается. Поэтому часто именно наши ивенты самые крышесносные.

Мы любим не столько роскошь, сколько комфорт и возможность делать то, что хочется, ведь годами мы не могли себе этого позволить. Есть дискорды – выходцы из обеспеченных кругов и даже из мировой элиты, но многие из нас родились в небогатых семьях или совсем в нищете, многие, как я, еще в школе попадали к психиатру, в полицию или в социальные службы, считались изгоями и отбросами общества. Одного знакомого Карела, сегодня владельца модного IT-стартапа с миллионным оборотом, ментор нашел в подвале в румынской провинции, прикованного собачьей цепью к кольцу в стене, истощенного и полумертвого от побоев. Родители считали, что их младший сын – потомок графа Дракулы, и сделали все, чтобы сломать сильное и неподвластное им существо, которое они совершенно не понимали. Поэтому, когда наконец появляется возможность жить без забот, многие из новичков пускаются во все тяжкие – кто-то скупает шмотки, кто-то машины, кого-то тянет на азартные игры. Последнее, кстати, забавно – наш холодный расчетливый ум позволяет нам хорошо играть, мы быстро просчитываем шаги и уловки, а также мастерски блефуем. Некоторым дискордам из тех, кто увлекается казино, иногда приходится специально уступать противникам и проигрывать, иначе становится совсем скучно. Так что у каждого своя страсть. У меня, например, это еда и гаджеты, я любому украшению или парфюму предпочту новенькие Apple Watch, на дисплее которых так интересно наблюдать за своим нечеловеческим сердечным ритмом. А вот к наркотикам мы равнодушны. Некоторые пробуют из любопытства, но в целом это совсем не наша стихия – нам ни к чему забываться, заглушая сильные чувства, потому что мы их не испытываем. Легко отказаться от пагубных привычек, когда происходящее вокруг совершенно тебя не трогает.

Лофт уже полон народу, и мы с Карелом протискиваемся к бару за джин-тоником, здороваясь по пути со знакомыми и с теми, кто смотрит так, будто знает нас. Народ здесь собрался со всей Европы. Это не единственная наша вечеринка в году, но самая большая – после долгой зимы особенно хочется чего-нибудь яркого.

– За новый классный год. – Карел касается своим бокалом моего, кубики льда мелодично звенят, в воздухе плывет свежий, острый аромат джина с лаймом. – И за Дискордию, которая за все это платит!

Музыка гремит, басы отдаются в груди приятной вибрацией, от которой немного щекотно. Все же хорошо, что я приехала, – поваляться дома на диване я еще успею.

– Сэ-э-э-э-эйнн!!!

Я едва успеваю поставить напиток на стол, как ко мне подлетает высокая девушка в коротком розовом платье из материи, похожей на сшитые между собой лепестки пионов. В ее волосах, завитых локонами и выкрашенных в модный strawberry blond, заколка с пионом и бриллиантовыми капельками росы. Разумеется, бриллианты настоящие.

– Привет, Лаура. – Я чуть отстраняюсь, но облако цветочного аромата окутывает меня со всех сторон. – Выглядишь, как всегда, шикарно!

Это искренний комплимент, для него мне не надо притворяться – у Лауры безупречный вкус.

– Спасибо, дорогая. – Лаура дарит мне улыбку, достойную обложки журнала, и кивает Карелу. – А ты выглядишь… уставшей. Как все прошло?

Мне не хочется вдаваться в подробности.

– Нормально. Как обычно, скука смертная.