— Иван Максимович собирал эту коллекцию долгие годы, — негромко произнёс оказавшийся рядом Неклюдов. — Здесь нет ни одного новодела, у каждого предмета своя длинная и интересная история.

— Занятно, — только и смог произнести я, не отрывая взгляда от маленького старичка в шляпе с очень широкими полями. Последние пару минут мне казалось, что у деревянной статуи живые глаза, и они внимательно следят за моим поведением.

— Иван Максимович считал, что наш бизнес нуждается в дополнительной защите, — голос Неклюдова стал мягким, как патока. — Он утверждал, что в случае необходимости некоторые из этих истуканов обязательно придут нам на помощь.

Вот теперь я смотрел уже на вице-председателя. Он сейчас говорит серьёзно?

— Возможно вы удивитесь, Андрей Александрович, — продолжал тем временем Олег Дмитриевич, — но некоторые деловые партнёра господина Еремеева никогда не были в нашем офисе.

В этот момент мне показалось, что я натуральным образом начинаю сходить с ума, потому что висящая на гардине возле окна белка при этих словах Неклюдова нагло мне подмигнула.

— Так, Олег Дмитриевич, — прервал я вице-президента. — Это всё наверняка интересно, но сейчас, если честно, я очень устал. Давайте обсудим вопросы, касающиеся Жана Мари Еремеева и я поеду домой. Хорошо?

— Пойдёмте, — легко согласился Неклюдов. — Здесь у нас производственная площадь, а кабинеты руководства находятся вон в том крыле.

Я обернулся вслед за движением его руки, но разглядеть двери в причудливом декоре офиса оказалось затруднительно.

— Мой кабинет справа, в нём нет окон, — продолжал объяснять мне Неклюдов. — А кабинет Ивана Максимовича вон там, в конце коридора.

Голос вице-президента внезапно потух.

— Вернее, был его кабинет, — гораздо тише продолжил Неклюдов. — Теперь, наверное, ваш.

— Не мой, а нового владельца компании, — ещё раз напомнил я Олегу Дмитриевичу. — Возможно, что завтра вы меня здесь и не увидите.

— Ну да, ну да, — покивал Неклюдов. — Впрочем, загадывать на завтра в наше время — занятие неблагодарное…

Мне показалось, или в его голосе просквозила грусть. Никак не могу понять этого человека. Он вроде искренне переживает о смерти своего начальника, и в то же время ведёт себя как-то неестественно. Как будто бы уже перевернул страницу и теперь думает о будущем.

— Давайте поговорим, — предложил я вице-председателю. — Сядем в кабинете Ивана Максимовича и вы расскажете мне, чем занималась ваша фирма. Вряд ли, кто-то знает об этом лучше вас.

— А это удобно? — почему-то с опаской посмотрел на меня Беляков. — Я думал, что мы поговорим в моих апартаментах.

Странно. Почему он не хочет идти в кабинет Еремеева? Такое ощущение, что каждое место в этом офисе имеет свой особенный, буквально сакральный смысл. Интересно, в кабинете Еремеева тоже какие-нибудь особенные деревянные фигуры?

— Олег Дмитриевич, давайте всё-таки пройдём в кабинет директора, — предложил я вице-президенту. — Мне же надо что-то рассказать Жану Мари о его новом рабочем месте.

Неклюдов явно собирался мне что-то возразить, но затем только кивнул и добавил.

— Сейчас я возьму ключи, а вы пока проходите.

Он ушёл в сторону ресепшн, а я, продолжая разглядывать офис, направился в сторону, указанную вице-президентом. Здесь не было прямых линий и даже путь к кабинету Еремеева оказался извилистой тропинкой среди каких-то тропических растений, пальм и скульптур. Свернув за угол, я замер поражённый. Такого я точно не ожидал.

Перед входом в кабинет оказалась установлена огромная деревянная экспозиция.

Высокий худой старик. Пышная борода. На голове что-то вроде шапки, волос не видно, но я почему-то подсознательно уверен, что они у старика абсолютно седые. Узкое худое лицо выглядело печальным, но сквозь грусть можно было отчётливо разглядеть вековую мудрость. Скульптура была вырезана таким образом, что взгляд старика был направлен куда-то вниз, но мастер сумел передать напряжение фигуры. Казалось, что в любую секунду мужчина может повернуть голову и посмотреть прямо на тебя.

Левая рука сжимала посох, усеянный неизвестными мне письменами, а правая… Внезапно я понял, кому посвящена эта экспозиция. Правая рука старика лежала на холке огромного медведя, который даже стоя на четвереньках был гораздо выше пояса своего спутника.

Это же Велес, древний бог славян и покровитель всех оборотней. Я, конечно же, знал, что не все согласны с моим мнением и версий об истинном значении Велеса сейчас гуляет превеликое множество. Одни говорили, что это бог плодородия, другие считали его покровителем домашнего скота, а в некоторых книгах вообще писали, что Велес и Волос — это абсолютно разные сущности.

Однажды я провёл в интернете целый день, но так и не понял, где искать истину. Спрашивать же мне было не у кого. Вряд ли кто-то из моих знакомых водил дружбу с Велесом лично.

Так что я просто считал этого бога покровителем всех оборотней, а значит и лично меня, поэтому полагал для себя этот вопрос закрытым.

Но это я. А вот что эта скульптура делает перед кабинетом Еремеева? Странный офис…

Внезапно я почувствовал на себе пристальный взгляд. Вокруг никого не было, но ощущение взгляда не исчезало. Наверное, я точно схожу с ума, но кажется, что на меня смотрит сам Велес.

Желание развернуться и уйти становилось невыносимым. Я смотрел на скульптуру, разглядывал старика и медведя, а старик смотрел на меня. В этом мире возможно всё, в этом я уже давно убедился. Мы смотрели друг на друга, может быть, две минуты, а, может быть, гораздо дольше. Глаза скульптуры казались мне живыми, и я непроизвольно тонул в них, погружаясь всё глубже и глубже.

— Андрей Александрович, — голос Неклюдова раздался, как гром среди ясного неба. — Андрей Александрович, а вы оборотень?

Глава 7

— Андрей Александрович, а вы оборотень?

Признаться честно, я даже не знаю, как реагировать на этот вопрос правильно. Мне вообще-то и задавали его крайне редко. Кто ж у медведя спросит, медведь он или гиена? А тут обычный человек с виду, но смотрите-ка, взгляд такой настойчивый, как будто я прямо-таки обязан немедленно ответить.

— Э-э-э-э…

Ну а что?! Вполне себе ответ! Информативный, развёрнутый! Я этого Неклюдова первый раз в жизни вижу, а он уже интимными вещами интересуется. Пусть ещё спросит, потерял ли я девственность и если да, то насколько добровольно протекал этот процесс.

— Андрей Александрович, — судя по всему, Неклюдов всё-таки испытывал сейчас определенную неловкость. — Поймите меня правильно. Происходящее сейчас настолько необычно, что я даже не представляю, что именно необходимо делать. Раньше у нас был Иван Максимович, который спокойно разруливал любые, даже такие необычные вопросы, но сейчас его нет, а вот вы здесь. С одной стороны,