Она заговорщицки подалась вперед, опираясь на локти.

– Альтернативной вселенной нет, это правда, – согласилась она и, постучав ложечкой по его креманке, подмигнула. – Пока не напишешь фанфик и не придумаешь ее. Как я.

Он не улыбнулся, как она ожидала. Вместо этого он, склонив голову набок, смотрел на нее. Сжал губы. Тоже положил локти на стол и сбивчиво заговорил едва слышным голосом, несмотря на то, что их разделяли всего несколько дюймов.

– В детстве я… – Неожиданно его кадык дернулся. – Я не слишком хорошо писал. Или читал, если на то пошло.

Это… такого она не слышала. Ни в одном интервью. Ни в одном блоге.

– Я любил истории. Обожал их, – заверил он и нетерпеливо мотнул головой. – Конечно. Иначе я не стал бы актером. Но…

Так близко она с каждым вдохом чувствовала его едва заметный аромат. Травяной. Терпкий. Так близко она могла измерить длину его ресниц, проследить, как они загибаются и становятся бледно-золотыми на кончиках.

Так близко она не могла не заметить искренность в его словах, в его несчастных глазах. Но она терпеливо ждала, пока он подыскивал слова.

– Но?

Мягче. Мягче. Невидимая рука, держащая его ладонь, когда он спотыкается, а не толкающая в спину.

Он сжал виски большим и указательным пальцами. Выдохнул.

– Трудности были с самого начала. Я поздно заговорил. А когда пошел в школу, то все время… все время путал буквы и цифры.

Ох. Ох. Теперь она понимала, к чему все идет, но он должен закончить в своем темпе. По-своему.

– Понятно.

– Мои родители винили учителей, поэтому решили, что мама будет учить меня дома. Она преподавала в ближайшей частной школе, так что была более чем компетентна. – Он усмехнулся. Но его смешок не содержал ни капли веселья. – Очень быстро мы выяснили, что проблема была не в учителях. А во мне.

Нет, это нельзя так оставить.

– Маркус, д…

Он, казалось, не услышал ее.

– Сколько бы она ни заставляла меня читать, сколько бы ни заставляла писать, сколько бы словарных списков ни делала, я ужасно писал. У меня был ужасный почерк. Я не мог быстро читать и писать, неправильно произносил слова, не всегда понимал прочитанное.

Твою мать! То раннее интервью с Маркусом, которое закрепило его репутацию добродушного, но не слишком умного, теперь…

– Родители считали меня ленивым. Дерзким.

Он встретился с ней глазами, и они были дерзкими. Вызывали осудить его, поддержать приговор семьи.

– Я выяснил, что у моей проблемы есть название, только после того, как бросил колледж и переехал в Лос-Анджелес. Название, отличное от глупости.

Ни намека на улыбку не смягчало эти знаменитые губы. Высоко подняв подбородок, он ждал. Откуда-то зная, что ему не нужно произносить это слово самому.

– У тебя дислексия, – тихо сказала Эйприл, чтобы сохранить его тайну. – Маркус, я понятия не имела.

– Никто не знает, кроме Алекса, – произнес он, и каменное выражение лица его не дрогнуло. Когда она нахмурилась, он пояснил: – Алекс Вудро. Купидон. Мой лучший друг. Он догадался, потому что у одной из его бывших девушек тоже была дислексия. Выявленная, в отличие от моей.

Горечь последней фразы осела у нее на языке, и она отодвинула свою панна-котту. Нет нужды пачкать волосы в креме, и после такой истории есть не хотелось.

Кожа на костяшках его пальцев, кажется, натянулась до предела, кулаки были почти такими же белыми, как скатерть под ними. Когда Эйприл дотронулась пальцем до одной из этих косточек, у него на виске запульсировала вена.

– Маркус… – начала она. Поскольку он не отодвинулся от ее прикосновения, Эйприл легонько провела по тыльной стороне его кисти. – У одного из самых умных и талантливых моих знакомых дислексия. И он – потрясающий писатель.

Через некоторое время после того, как она впервые отбетила и отредактировала пару его фиков, КЭБН рассказал ей в личных сообщениях про свою дислексию, среди россыпи извинений за орфографические ошибки.

«У меня есть программа, преобразующая голос в текст, – писал он, – но иногда возникают проблемы с омонимами. Извини. Боюсь, в вычитке твоих фиков я не помощник».

«С орфографией я справлюсь сама, – написала она в ответ. – Мне нужна помощь с построением сюжета и сохранением характеров персонажей, даже в модерн-АУ. И эмоциями. Все твои сильные стороны. Если ты поможешь мне с этим, буду очень благодарна».

Он долго не отвечал. Но в конце концов написал: «Это я могу».

– Существуют обходные варианты, – сказала она, когда Маркус продолжил молчать, не уклоняясь от ее взгляда и прикосновения. – Я уверена, ты их уже нашел.

Когда она убрала руку, он вздрогнул и беспокойно заерзал на стуле.

Ее пальцы еще хранили его тепло, и чувство вины от того, что она касалась другого мужчины, думая о КЭБН, заставило ее поерзать на месте.

– Да. Много вариантов, – согласился он и прочистил горло. – Этот твой знакомый с дислексией. Умный и талантливый. Он тоже пишет фанфики?

– Поэтому я и знаю, что он клевый писатель, – с улыбкой ответила она.

– Какое у него имя? – спросил Маркус и зачерпнул идеальный полуовал панна-котты. Его внимание снова полностью сосредоточилось на ложечке. – Я имею в виду для его историй. На случай, если я когда-нибудь зайду на сайт с вашими фанфиками.

Это просто вопрос? Или тест на осторожность? В любом случае она не станет отвечать. Эйприл подняла с колен гладкую накрахмаленную салфетку, сложила ее и положила рядом с недоеденной панна-коттой. Жест завершения, подходящий ее твердому тону.

– Извини. Я не могу сказать тебе без его разрешения.

Съев последнюю ложку десерта, он тоже отставил свою креманку.

– А. Понимаю.

Из ниоткуда появился Олаф, чтобы забрать посуду, заново наполнить бокалы с водой и предложить кофе или десертные напитки. Оба отказались, и стоило официанту снова слиться с великолепной деревянной панелью, как Эйприл неожиданно широко зевнула. Маркус хмыкнул.

– Хорошо, что мы почти закончили, – подметил он и погрозил ей пальцем. – Не сиди долго за компьютером. После целого дня уборки тебе нужно отдохнуть.

Она покачала головой, одновременно возмущенно и весело. Значит, он помнит их переписку в соцсетях, где она описала свои планы на выходные? Ну конечно, помнит!

В его взгляде были новое тепло и нежность, которых она не ожидала после одного совместного вечера, особенно учитывая, как тщательно он себя оберегал. По крайней мере, еще несколько минут назад. Если он снова позовет ее на второе свидание, после этого разговора…

Но он не позвал. Он попросил чек. Когда его принесли, он не позволил ей посмотреть сумму, а тем более