Пни с опятами отвалили первыми, а население еще долго тряслось под Андреичевым забором, надеясь получить еще порцию дури из газового пистолета.

Но не вышло, газа на всех не напасешься.

Волк Петровна очень хотела наконец-то поговорить с мужем волком Семеном Алексеевичем насчет развода, раздела имущества (детей я возьму с собой), затем денег на питание, больной вопрос многих, далее что касаемо поздних приходов с работы, более того, два выключателя сломаны, шланг течет веером и бачок перепрокидывается автоматически.

Волк Семен Алексеевич категорически возражал как против первых, так и против последних тем для разговора, нервно хохотал, бил ногтями по столешнице и ковырялся в носу, а затем уходил и возвращался домой только когда все спали: муж!

Волк Петровна вся извелась, пополнела, перестала выщипывать усы, и они отросли, как у терьера.

И она начала выть теми же ночами на луну.

Когда кто-то воет на луну, это явный признак несогласия в семье.

Далее: однажды волк Семен Алексеевич все же пришел домой с работы довольно рано для себя, т. е. в восемь утра, и застал волка Петровну неспящей.

Волк Петровна завела волка Семена Алексеевича в кухню, сопротивлялся он вяло и встал рядом с кадушкой соленых огурцов.

Волк Петровна говорила волку Семену Алексеевичу ровно час по ходикам все от первой цифры подряд, что хотела.

И он не возражал, только все нырял волосатой мужской лапой в кадушку, причем выше манжеты до локтя пиджака, что значит совесть заела!

Так что волк Петровна высказалась даже слишком, дошла до сокровенных мыслей о самоустранении из его жизни.

И детей ему в морду, в морду!

Тебе ненасытному.

— Что все жрешь огурцы-то, — говорила Петровна. — Скажи в свое оправдание. Нечего?

И он не возражал, не произнес ни единого словечка.

Крыть ему было нечем.

Через час волк Петровна немного успокоилась, вытерла слезы с бороды и сказала:

— Ведь можешь, когда захочешь, говорить по-человечески!

И он промолчал в знак согласия, обливаясь рассолом.

Как-то раз паук Афанасий выпил лишнего с червем Феофаном и стал дружески его опекать: тут, говорит, дует, сошью тебе кое-что.

И в результате сплел ему накидку, увлекся, сплел колготки с капюшоном — да и застегнул все это мероприятие наглухо на застежку типа «молния», а сам отпрянул в угол как мастер и сидит ждет демонстрации моделей.

Червь Феофан очухался, ищет выпить пепси, а сам ничего не различает, молния застегнута, аут.

Ну и погнал он вперед как кот в мешке, вслепую.

Паук Афанасий до слез дошел, так хохотал, но беззвучно, корчился, отворачивался, ногами сучил, губы плотно сжавши, чтобы не обидеть товарища.

Надо сказать, что он всегда в подобных случаях сдерживал хохот, особенно когда речь шла о демонстрации моделей: серьезное ведь дело, мужики.

Однако же червь Феофан недолго думал, погнул застежку-молнию, похерил капюшон и ушел в глухой отказ — свалил, короче.

Хулиганье какое, думал паук Афанасий, а ведь идеальная модель, шестой рост, полнота икс.

Но где идеал, там всегда кто-нибудь его да и попрет.

Однажды медведь младший лейтенант Володя вытащил из шкафа вещдок, жемчужину, дочь моллюска Адриана, и поневоле задумался.

Жемчужина сверкала, как новая пуговица, но неизвестно было, что с ней делать.

Держать дальше в отделении эту пуговицу не представлялось возможным по причине того, что поступили новые папки и скоросшиватели, а жемчужина занимала какое-никакое, а все же место.

Выбрасывать жемчужину не хотелось, самое дело, вон еще кукушка Калерия говорила про нее, что просит отдать ей сиротку-ку.

Выбрасывать сироток — последнее дело, тыры-пыры.

Медведь Володя даже зачесался (подмышкой) от такой непроходимой дилеммы.

Вызванный по рации моллюск Адриан отказался забрать свою незаконную дочь, мотивируя это тем, что он уже ее воспитал, она совершеннолетняя и не до пенсии же ему караулить детей.

Амебу Pa (My) даже и запрашивать было бесполезно, согласна ли она взять на воспитание жемчужину, результат своего хулиганского поведения: жемчужина была на несколько порядков громадней малышки My.

Что касается кукушки Калерии, которая буквально требовала отдать ей бедную сиротку-ку, то всем была известна ее манера обходиться даже с собственными детьми.

В результате милиционер медведь Володя позвонил леопарду тете Гале, которая тут же согласилась принять жемчужину на работу стрелком ВОХР (обязанность — находиться в караульном помещении по графику: сутки — работа, трое суток хоть валяйся, выдается чайник, брезентовые рукавицы и валенки раз в квартал).

Караульное помещение не отапливается по договоренности, в комоде и так тепло.

И милиционер медведь Володя, младший лейтенант, с облегчением закрыл дело о хулиганском закате песчинки на жилплощадь моллюска Адриана несовершеннолетней амебой Pa (My).

Сын таракана Максимки, таракан Максимка-юниор, юноша, не знающий бритвы, вдруг опомнился, осмотрелся вокруг себя и решил жить по-другому, не так как мамка с тятей, папа вообще роняет из рук посуду, а мать неспособна веником взмахнуть, только курит да по телефону травит, накручивая усы на горячую вилку.

Баста с этим, вдруг по-итальянски подумал Максимка-юниор и ушел из дома жить к подруге, дочери жука-солдата Андреича, которая хотя бы мазала ногти ярко-красным лаком и все остальное тоже.

Девушка оказалась умная, начитанная, могла даже различать по-английски слово «доллар», а по-немецки слово «марка», и даже понимала, как употребить множественное число, т. к. однажды уже накололась, сказав слово «марка» буквально, в единственном числе, и получив именно такой результат, вообще обнаглели все.

Всему этому она живо научила таракана Максимку-младшего, а он научил ее выражению «что ж я маленьким не сдох».

И все было бы хорошо, но подметать все равно никто не подметал, юношеские порывы не всегда совпадают с реальностью.

Клещ тетя Оксана задумала уборку плюс мытье окон, и так получилось, что в результате с тряпкой в одной руке и с мылом в другой, со шваброй в третьей, с ведром в четвертой, а в пятой и шестой по венику и совку она шуранулась с подоконника вниз, прости-прощай.

И что бы вы думали?

Когда ее хватились и клещ дядя Юра вышел на улицу обмозговать эти дела, клещ тетя Оксана уже драила штукатурку фасада вокруг окна, из которого совершен был выпад, на расстоянии пределов досягаемости, причем ходила по стене вверх-вниз без приспособлений, как-то: без карабинов, кошек, липучек и т. д. — а просто так, в порыве труда.