Говард вздохнул и устало провел ладонью по лбу.

— Неделька та еще выдалась, — сказал он. — То убийство, то теперь еще и явление. Ладно, сделаем так. На неделю объявляю полный карантин. Из города никому не выезжать, а въезжать к нам и так слава богу не торопятся. Господа медикусы, на вас контроль за здоровьем горожан. Отслеживайте все жалобы, даже мельчайшие. Господа полицейские, доктор Вернон — смотрите за поведением артефактов, если уж ездили на курсы. А в остальном живем спокойно, будто ничего не случилось. Бог даст, и обойдется.

Август кивнул. Говард обладал неуемным даром находить работу для всех, впрочем, сейчас это его только радовало. Меньше всего Августу хотелось вспоминать таинственный тихий напев, зовущий его из огня.

Их всех выбрали, как только они услышали музыку. Но кто выбирал и для чего?

Когда они вышли из ратуши, была уже глубокая ночь, но город не спал. Люди сидели за столами кабаков и кондитерских, обсуждали огненное явление и все-таки потихоньку склонялись к тому, что наступает конец дней человеческих. По пути домой Август сделал огромный крюк и пришел к дому Штольца на Малой Лесной. Здесь все было, как обычно. Снег не чернел под копытами демонов, злые духи не прятались за фонарными столбами, чтобы загубить прохожих. Обычная ночная улица провинциального города.

Три окна горели золотым огнем. Август постоял возле дверей, хотел было постучать, но потом передумал и побрел домой. Возможно, Штольц живет на артефактах — их широко используют в медицине, а Штольц достаточно богат, чтоб позволить себе серебряную пластинку в кармане.

Да, возможно, дело было в этом. Обернувшись, Август увидел, как окна в доме Штольца погасли. Неожиданно для самого себя он отступил в сторону и вскоре увидел, как открылась дверь, и из дома выскользнула тень — густая, черная, похожая на сгусток дыма.

Моро куда-то побежал на сон грядущий?

Август хотел было пойти за ним, но то чувство, которое заставило его отойти в сторону, схватило за шиворот и приказало: оставайся на месте. Не шевелись и надейся, что тебя не заметят.

Моро — это был действительно он — обогнул заснеженный сад и быстрым шагом двинулся вниз по улице.

Когда он скрылся за домами, то Август невольно вздохнул с облегчением.

* * *

Когда Август проснулся в половине восьмого и пошел в ближайшую кофейню за привычным завтраком из бекона и семи яиц, то обнаружил, что заведение переполнено. Обычно горожане предпочитали завтракать дома, в кругу семьи, но сейчас чуть ли не все жители улицы сидели за столиками и толпились возле стойки, обсуждая свежие газеты.

— Вот! — воскликнул Фирмен, сдвинув форменную фуражку на затылок, и хлопнул на стол газету. — «Хаомийское время» тоже об этом пишет!

— Ну дела… — один из местных пекарей, папаша Угрюм, сокрушенно покачал головой. Его дочь Эмма, худенькая, слабая, похожая на тоненькое деревце, быстро схватила газету Фирмена и красивым, хорошо поставленным голосом прочла:

— Министерство артефакторики подтверждает, что вчера в девять пятнадцать все без исключения хаомийские артефакты пришли в негодность. Это было вызвано неизвестным природным явлением, которое прокатилось по всему миру. Наши корреспонденты передают, что столбы некой неопределяемой энергии поднялись от земли в девятнадцати городах Хаомы…

— Вот и «Хаомийское зеркало» о том же говорит! — подал голос тощий узкоглазый эмигрант с Южного Восхода: Август никак не мог запомнить его имя. Не то Санг Юп, не то Юн Санг. — Прямо пишут: грядет конец времен, магические поля пришли в движение. Когда они двигались в прошлый раз, то наши острова смыло цунами.

Август ухмыльнулся. «Хаомийское зеркало» всегда славилось истерическим тоном своих статей. Эмигранту не поверили: он был известный врунишка и рассказывал, как однажды приручил восьмихвостую лису.

— И «Вестник» пишет, слушайте! — юный студент-богослов в тяжелом черном одеянии поудобнее сел на скамье и с важным видом прочел: — Известия об энергетических столбах доходят к нам из Лекии, островов Меонийского союза, даже с Черного Юга, чьи вожди и жрецы принесли ночью массовые жертвы своим нечестивым богам в попытке избежать неминуемой и грозной участи. Эксперты министерства артефакторики уверяют, что после сбоя все артефакты работают в своем привычном режиме, и многочисленные приборы министерства не зафиксировали каких-либо колебаний магических полей. Слышал, Санг Юп? Все врет твое «Зеркало», сиди спокойно.

По заведению прокатилась волна разговоров. Август наконец-то прошел к стойке и сделал заказ. Хозяин кофейни заполошенно махнул рукой.

— Хорошо, доктор Вернон, только придется подождать. Я и так с ног сбился, — и он отвернулся и зычно заорал в окошко на кухне: — Ханна! Яичницу доктору, живо!

Наконец-то получив свою тарелку с завтраком, Август устроился в уголке и принялся за еду. Компанию ему составлял господин Густав, самый старый житель города, который к своим девяноста годам сохранил телесную силу, здравый и цепкий разум и энергию, какой позавидовала бы молодежь. Господин Густав до сих пор работал в библиотеке Эверфорта в отделе антикварной литературы, и Август невольно полюбопытствовал:

— Не приходилось ли вам читать что-нибудь об этом явлении?

Господин Густав отломил вилкой кусочек творожной запеканки — ее здесь готовили специально для него, по особому рецепту и из уважения к старости совершенно бесплатно — и ответил:

— Откровенно говоря, дорогой мой, вчера этот столб навел меня на некоторые размышления.

Август сел поудобнее. Как правило, размышления господина Густава были интересными и незаурядными.

— Полагаете, что министерство артефакторики кормит нас сказками? И это явление не такое уж неизученное, как они хотят показать?

Библиотекарь неопределенно пожал плечами.

— Как вы относитесь к священному Писанию? — поинтересовался он. — Гностики считают, что каждая буква в нем имеет божественную природу. Современные передовые богословы постепенно склоняются к тому, что Писание лишь древнее поэтическое творение, вдохновенный рассказ об основах мира, который написали те, кто был свидетелем работы Создателя нашего. А вы что думаете?

Август пожал плечами. Меньше всего ему хотелось вдаваться в богословские рассуждения.

— Признаться, я не думаю об этом, — сказал он. — Работа сделала меня циником, и я иногда полагаю, что там, выше нас, ничего нет. Ничего и никого.

«Кроме того, что вдохновляет Штольца, — вдруг подумал Август. — Кроме того, кто играет музыку, что звучит у него в ушах».

— Логично, — кивнул господин Густав. Папаша Угрюм о чем-то заспорил с Фирменом, и дело начинало разворачиваться в сторону драки. «Не повезет Фирмену», — ухмыльнулся Август про себя. Кулачищи пекаря были самыми большими в Эверфорте — возможно, поэтому никто не отваживался ухаживать за Эммой, боялись, что эти кулаки пробегутся у них по бокам.