Мне было восемнадцать. Я, в чулках в сеточку, надеваю черные туфли на высоченной платформе, собираясь на тусовку с плохой компанией. Том смотрел на это, прислонившись к дверному косяку, а потом попросил меня не ходить. Для меня не было секретом, что он не одобряет ни моих одетых во все черное друзей, ни моих ночных загулов. Я считала, что это типичное «Валеска спешит на помощь». Спасать неразумную Дарси от опасности.

– С чего бы это вдруг? – бросила я ему в своей обычной небрежной манере. – Почему я не должна туда идти?

– Потому что я люблю тебя, – ответил Том своим спокойным рассудительным голосом.

А я без тени задней мысли и грамма серьезности отозвалась:

– Я знаю, – потому что всегда чувствовала это.

Да и как можно было не чувствовать? Сколько раз он спасал меня? Надо было быть круглой идиоткой, чтобы не понимать этого. Я по сей день знаю, что он любит меня в старомодном «я в ответе за свою семью» смысле.

Как выясняется, «я знаю» было неправильным ответом.

Том побагровел от смущения и ушел. И ни разу не обернулся, пока спускался по лестнице и шел до ворот. И не остановился, даже когда я догнала его на той стороне улицы. Он захлопнул дверь прямо у меня перед носом.

Это был самый первый раз, когда я порвала в клочки предложение, которое бывает один раз в жизни.

Я тогда плюнула на друзей и вместо них пошла к Лоретте. Когда я рассказала ей о том, что произошло, она вздохнула:

– Я всегда знала, что так и будет.

Ну конечно, чего еще можно было ожидать от гадалки? Она покачала головой. Она не это имела в виду.

– Этот парнишка отдал бы за тебя жизнь.

Мы с ней сидели на крыльце и курили косяк, передавая его друг другу. Это было волнующее ощущение.

– Только отцу не говори. И как только у меня уродился такой моралист! Как может быть вредным то, что растет на земле?

Она рассказала мне о своем первом муже – до того, как встретила дедушку. Я была потрясена, услышав, что она дважды выходила замуж.

– Я была совсем девочкой, – задумчиво произнесла Лоретта и, сузив глаза, затянулась. – Может, если бы мы с ним встретились лет на десять позже… Это была ужасная ошибка. Я сделала ему очень больно, потому что была молодая и глупая и не могла любить его так, как он того заслуживал. И я до сих пор об этом жалею. Взрослей и живи своей жизнью. Ты точно такая же сумасбродка, как я.

Я засмеялась и сказала, что никогда в жизни не выйду замуж. Мы с Томом максимум поцеловались бы, если об этом не было бы так странно думать.

Мои слова не вызвали у Лоретты даже тени улыбки.

– Ему нужно от тебя гораздо больше. Я вижу, что ты воспринимаешь все это недостаточно серьезно.

Поспешно, как будто это был вопрос жизни и смерти, она купила мне мой первый билет на самолет и дала денег. Через несколько дней она под покровом темноты отвезла меня в аэропорт. Это был переломный момент. Внезапно я оказалась сразу в нескольких ролях, в которых прежде никогда не бывала: полностью ответственной за саму себя и больше не частью двойни. Словно бы весь тот хаос, который я породила, стравили через спускной клапан, и я поняла, что поступить так было правильно.

Неприятные объяснения с моими родителями и братом Лоретта взяла на себя, а я бросила свою первую монетку в фонтан Треви в Риме, в мгновение ока подсев на это ощущение бесшабашной анонимности. Никто здесь не видел во мне девушку с больным сердцем, сестру гораздо более обаятельного брата. Меня тут видели впервые, но лучше всего было то, что я могла просто-напросто сбежать прочь от всего, что мне не нравилось.

И какое же желание я загадала, бросая монетку в фонтан? Чтобы Том был не слишком сильно травмирован моим легкомыслием.

Наконец я погружаюсь в дрему на диване, с головой накрывшись лоскутным одеялом и представляя, как иду по застеленному ковролином телетрапу на посадку в самолет. Это то, что мне нравится больше всего: сбегать из реальной жизни, чтобы все, кого я люблю, могли вздохнуть спокойно.

Вот только в тот раз, когда я впервые сделала это, меня не было слишком долго. А когда я вернулась, готовая взглянуть Тому в глаза и руководствоваться своими чувствами, меня ждал большой сюрприз в виде холеной уравновешенной девушки рядом с ним, на пальце у которой однажды появится его прекрасное кольцо.

А теперь хотите посмеяться? Их познакомил Джейми.

– Ты там живая? – слышится надо мной чей-то голос.

Всхрапнув, я просыпаюсь, скидываю с себя одеяло и разлепляю глаза.

– Ой! – Голос у Тома сочувственный, так что, судя по всему, видок у меня неважнецкий.

Он ставит на низенький столик перед диваном картонный стаканчик с кофе. Следом на столе появляется коробка с чем-то явно вкусным.

Я с трудом ворочаю пересохшим языком:

– Я когда-нибудь говорила тебе, что ты самый лучший человек на земле?

– Да, и не раз. Тут вафли. Все по-прежнему, да?

Как и его незыблемые сыр и салат на ланч, моя похмельная еда не изменилась. Я киваю и приподнимаюсь на локте. Как хорошо, что ему не известно о моем путешествии по закоулкам памяти.

– Сколько сейчас времени? – Кофе идеальной температуры и степени сладости, и я принимаюсь жадно пить его мелкими глотками. Как колибри. – Боже мой! – Я опрокидываю последнюю каплю в рот и облизываю изнутри ободок стаканчика. – Как же хорошо!

Неужели все, что доставлено его руками, имеет такой божественный вкус? Меган, повезло же тебе, паршивке! Клянусь, он мог бы превратить черствую хлебную корку в сдобу! Том снимает крышку со своего стаканчика, высыпает в него содержимое сразу нескольких пакетиков с сахаром и протягивает мне. Какое великодушие! Какая доброта!

И я порвала все это. Порвала в клочья.

– Не плачь, это же всего лишь вафли, – с улыбкой произносит он. – Время идет к ланчу. Мне нужно кое-что тебе показать до того, как мы позвоним Джейми.

Его телефон начинает пиликать.

– О, долго жить будет.

Я беру надрывающийся телефон и нажимаю на кнопку громкой связи. Несмотря на стоящие в глазах слезы и севший от раскаяния голос, мне удается произнести в трубку:

– Алло, вы позвонили в службу поддержки обладателей микропенисов.

На том конце повисает молчание, потом раздается тяжелый вздох, который я узнала бы где угодно. Наверное, я наслушалась их еще до рождения. Том сверкает зубами в ухмылке, и я чувствую себя счастливее, чем если бы мне удалось рассмешить целый стадион. Я отвоевала мои два процента. Это официально.

– Оборжаться, – произносит Джейми сухо. – Просто до колик.

– Совершенно согласен, – отзывается Том.

Я отказываюсь выходить из роли:

– Насколько мал ваш пенис, сэр?