внимательные любящие родители, брат, которым я очень горжусь, любимая работа… Может я просто меланхолик по натуре?

– Я бы так не сказал, – осторожно заметил я, – я знаю тебя совсем недавно, но не подумал бы, что ты склонна к депрессиям.

Я осёкся. Так ли это? Её глаза уже при встрече показались мне чрезмерно серьёзными и даже тревожными. Не стоит делать поспешных выводов, Роланд. Снова я упрекнул себя в чрезмерной субъективности.

Она медленно подогнула под себя ноги, одновременно глубже заваливаясь в кресло, и тем самым отдаляясь от меня. Её взгляд снова стал ласковым, точно эта мягкость по отношению к другим в некоторой степени отвлекала её от собственных переживаний.

– У тебя очень честные глаза, Роланд, – улыбнулась она, – мне кажется, ты умеешь внимательно слушать людей и сопереживать им.

Я ответил на её улыбку, чувствуя непонятное облегчение.

– Мне это качество необходимо хотя бы по долгу работы. Хотя я не так уж часто становлюсь свидетелем откровенных признаний.

– И слава Богу, – она фыркнула, – У каждого из нас свои трагедии, и каждый переживает их по-своему. Понять человека, пережившего горе может только тот, у которого случалось что-то подобное. В противном случае, обоюдные откровения превращаются в словесный чемпионат по первенству. Каждый пытается доказать, что его собственные несчастья – самые страшные.

– Я согласен с тобой, для каждого человека своя боль – самая сильная по сравнению с несчастьями остальных…. Но бывает так, что рассказать просто необходимо. Пережитое горе делает нас более понимающими. В первую очередь, личные проблемы призваны закалять наш характер.

– Субъективность, – подытожила Арина, – хорошо бы ещё вовремя понять, что все твои испытания даются для закалки характера…. Ну еще и жизненные уроки, конечно.

– Не стоит настраивать себя на негатив, – я подмигнул ей, – вот сейчас, например, наш разговор является прямым следствием пережитого стресса.

– Ты прав. – сказала Арина, – Теперь надо его оставить в прошлом и идти дальше. Спасибо тебе за угощение.

Она встала и направилась к рюкзаку.

– Мне нужно вызывать такси. – пояснила она, доставая мобильный, – Иначе завтра я просто не смогу обеспечить тебе должные впечатления.

Мне не хотелось отпускать её, но у меня самого глаза слипались. Да и наш разговор угрожал принять слишком откровенный характер для полночной утешительной чашки чая.

Я проводил Арину до машины. Для этого нам пришлось выйти на дорогу, причём с другой стороны от главного входа, который всё ещё был заставлен пожарными машинами. Мы попрощались и договорились созвониться завтра сразу после пробуждения, чтобы определиться с планами на день. В данный момент ни у меня, ни у моего гида на это не было сил. Вернувшись к себе, я на автопилоте отправился в ванную, после чего упал на кровать и мертвецки заснул.

6

На следующее утро, едва поднявшись с постели, я застонал от ужасной головной боли, толчками сжимавшей виски. Возможно, причиной этому стал отвратительный запах гари, наполнявший мой номер, так как эту боль сопровождали приступы тошноты, да ещё и горло невыносимо саднило. Закрытые окна не спасали: жуткая вонь от вчерашнего пожара расползлась по холлам всех этажей, проникая отвратительной тошнотворной волной под двери, просачиваясь в любые щели. Я задыхался: меня мучили голод и тошнота одновременно. Кое-как приняв душ и одевшись, я понял, что страшно хочу пить. Однако, первый же глоток тепловатой воды из бутылки только ухудшил моё положение. В конце концов, я решил спуститься к завтраку и пожевать корочку хлеба, чтобы отбить хотя бы один из убивавших меня симптомов интоксикации. Я также надеялся, что по дороге смогу раздобыть у кого-нибудь таблетку, в противном случае мне понадобится реанимация.

Однако, все мои надежды на помощь были обмануты. Спустившись на ресепшн, я никого там не обнаружил. Прослонявшись вдоль пустующей стойки, и понимая, что голод побеждает даже мою тошноту, я, шатаясь, как заправский зомби, побрёл в зону завтраков. Накатывавшая при каждом шаге головная боль была такой сильной, что я шёл буквально на ощупь, сжимая зубы и страдальчески радуясь, что в моём желудке со вчерашнего вечера не было ни крошки. Зайдя, наконец, в зал, я даже не удивился, что он совершенно пуст. Видимо, остальные гости также, как я, страдали в номерах, либо уехали, спасаясь от вездесущего отвратного запаха гари. Здесь все окна были открыты, но это не помогало, так как основной источник зловония стойко держался вокруг этого теперь уже ненавистного мне места. Усевшись за столик, я осознал, что в зоне завтраков не было не только гостей: здесь и не пахло завтраком. Официанты отсутствовали. Что это? Неужели во всей гостинице не осталось ни одного человека из персонала? Неужели я здесь один? Очередной приступ тошноты вкупе с тяжелой волной, сжавшей мой лоб и виски болезненной судорогой, заставили меня застонать и уронить голову на руки. Перед закрытыми больными глазами вставали пугающие апокалиптические пейзажи вымерших городов и покинутых мест. Не знаю, сколько я так просидел, несколько минут или полчаса. Меня внезапно привёл в чувство встревоженный оклик.

– Роланд!

Я вздрогнул и поднял глаза. В дверях зала, тяжело дыша, стояла она. Видимо, у меня был такой несчастный вид, что она тут же подбежала ко мне и взяла за руку.

– Тебе плохо?

– Да, – сипло выдавил я, – у тебя не найдётся таблетки от головной боли.

Только тут я увидел в её руках бутылку с пепси-колой.

– Пей, – сказала она, ставя её на стол, – тебе нужна глюкоза. Таблетку я тебе дам.

Мои слабые попытки возразить, что я не пью эту гадость, не имели успеха.

– Я тоже, – заявила она, – но сейчас пей, а я поищу тебе еды.

Она умчалась, а я сделал осторожный глоток, сквозь пелену боли припоминая, что где-то по дороге сюда видел значок мужской туалетной комнаты и оценивая свои возможности по спринтерскому бегу. Мне казалось, что мутная коричневая жижа сразу пойдёт обратно. Возможно, даже носом, как выразилась вчера Арина. Однако пепси оказалась приятно прохладной и уже после второго глотка зрение моё немного прояснилось. Я смог даже выпрямиться на стуле и оглядеться. В следующее мгновение мой желудок стал свирепо требовать пищи. Сглатывая голодную слюну и потирая ноющие виски, я всё же недоумевал, куда делись все гости и обслуживающий персонал. Неужели все до единого заняты на работах по ликвидации последствий вчерашнего бедствия?

Арина вышла из зоны раздачи спустя десять минут, когда я уже подумывал последовать вчерашнему примеру Семена и сброситься с террасы на нижнюю дощатую площадку с расставленными на ней шезлонгами. Сделать красочный кульбит, чтобы спикировать прямо в Дон и