– Вот как, – отозвался он. – А представьте себе, как его будут спускать на воду. Вы ведь “Айову” здесь не застали, верно?

– Да, на три недели опоздала.

Ей было досадно даже вспоминать об этом: на спуске присутствовала миссис Рузвельт.

– Линкор, сходящий со стапелей в воду, – поразительное зрелище. Все прослезились.

– Даже вы?!

Вопрос она задала без всякой задней мысли: невозможно было себе представить, чтобы мистер Восс прослезился из-за корабля. Но в ее голосе сквозила легкая насмешка, и он рассмеялся – впервые за все время.

– Не исключаю, что и я проронил слезинку-другую, – признался он. – Хотите верьте, хотите нет.

Она широко улыбнулась:

– Но слезы-то наверняка были холодные.

– Просто льдинки. Падали на кирпичную мостовую и разбивались вдребезги, как стекляшки.

Анна все еще улыбалась, усаживаясь на свой табурет: после долгого отсутствия она с азартом взялась за работу. И только несколько минут спустя заметила, что в цехе необычно тихо. Как долго длилось это безмолвие? Она глянула на соседок, но ни одна из замужних женщин не подняла на нее глаз. Даже Роуз. При этом Анна чувствовала, что они следят за каждым ее движением.

И тут до нее дошло: замужние товарки уже про нее судачат.

Анна встретилась с Нелл у кинотеатра “Рокси”, в восемь часов там шел “Стеклянный ключ” с Аланом Лэддом. Но стоило ей взглянуть на распахнутый ворот пальто Нелл, на декольте, открывавшее нежно-кремовую грудь, и ей стало ясно: в кино они сегодня не пойдут.

– Слушай, у меня другое предложение, если, конечно, ты готова гульнуть без предрассудков.

Голос подруги непривычно звенел от предвкушения удовольствия. Конечно, готова, заверила ее Анна, и Нелл сказала: – У одного моего приятеля свой столик в “Лунном свете” – это ночной клуб. Он нас приглашает.

– Но у меня платье не для ночного клуба.

– Я его предупредила: ты у меня вроде серенькой мышки. Анна рассмеялась. На самом деле под пальто на ней было вполне приличное платье. Она рассказала матери, что у нее на верфи завелась подружка, она пригласила Анну в кино и как бы между прочим обронила, что Анна, конечно же, будет одета ужасно. Мать возмутилась и, отложив все дела, немедленно занялась туалетом старшей дочки: к простому синему платью, которое Анна однажды купила для Лидии накануне визита ее врача, она пришила плечики и баску. Анна тем временем расшивала воротник узором из бирюзовых бусин. Руки матери и дочери так и летали над платьем – казалось, они играют дуэт. Настоящего знатока одежды такими ухищрениями не проведешь, но результат их трудов не предназначался для въедливого изучения. Как говаривала Перл Грацки, “мы работаем на общее впечатление”.

Нелл остановила такси и велела водителю везти их на Восточную Пятьдесят третью улицу.

– Так отсюда пройти-то всего шесть кварталов! – воскликнула Анна. – Пошли лучше пешком, зато деньги сэкономим.

В ответ раздался напускной звонкий смех.

– Не волнуйся, – заверила ее Нелл. – Кроме этой мелочи мы за весь вечер не потратим ни цента.

Несмотря на режим затемнения, кварталы к северу от Таймс-сквер были освещены куда ярче, чем их район, где фонари горят в полнакала да слабо светятся тусклые лампочки у входа в кинотеатры. Анне редко доводилось бывать на Манхэттене поздним вечером, ее поразило количество военных на улицах: офицеры в тяжелых шинелях, матросы, солдаты, еще какие-то военнослужащие в незнакомой Анне форме. И все куда-то торопятся – можно подумать, на одно и то же срочное мероприятие.

– Чуть не забыла, – Нелл повернулась к сидевшей рядом Анне: – Ни слова о том, чем мы занимаемся.

– Что мы?..

– Шш-ш! – Нелл прижала палец к губам. После работы она успела покрыть ногти ярко-красным лаком.

– Ты имеешь в виду ве…

– Шшш!

– Почему?

– Ой, ну хватит! – с веселым укором промяукала Нелл. – Не надо дурочку-то валять.

– Кто из нас валяет дурочку?

Пауза.

– Ты прекрасно знаешь, о чем я, – уже обычным голосом сказала Нелл и серьезно посмотрела на Анну. В свете уличных фонарей ямочки на ее щеках казались темными пятнышками. – Я должна быть уверена, что ты будешь вести себя нормально.

– Не волнуйся, – сказала Анна. – Обещаю: тебе не придется за меня краснеть.

Такси остановилось у блестящей белой двери недалеко от Мэдисон-авеню. Швейцар в цилиндре приветствовал девушек так, будто только их ему и не хватало для полного счастья. Выйдя из машины, Анна поразилась: вокруг гул, грохот; такое же ощущение она испытывает, выходя из своего тишайшего цеха на простор шумной верфи.

– Надо же, куда лучше, чем я ожидала, – заметила Нелл, оглядывая Анну, когда они сдали в гардероб пальто и шляпки. – Совсем другое дело.

– Ну, прямо от сердца отлегло, – проронила Анна, однако Нелл уловила иронию и, склонив голову набок, улыбнулась: – А ты смешная.

– Ты тоже.

Нелл взяла ее за руку и потянула туда, где гремела музыка и слышался шум голосов. Для Нелл эта маленькая пикировка – все равно что признание в дружбе, подумала Анна, мало какой девушке довелось услышать такое от Нелл. Прямо как Анна и Лилиан Фини: в десять лет они объявили, что они родные сестры. Главная причина похвалы, конечно же, в том, что сама Нелл в кремовом атласном платье с воротником “хомут” была на редкость восхитительна, никому и в голову не могло прийти, что в ее присутствии Анна привлечет к себе хоть малую толику мужского внимания.

Анна спускалась по невысокой пологой лестнице в зал и не верила, что это не сон: казалось, она волшебным образом попала в кинофильм. Ей нужно бы подготовиться, освоиться не торопясь, но на это нет времени, ее целиком поглотила окружающая обстановка: оркестр, фонтан, похожий на шахматную доску клетчатый пол, тысяча маленьких красных столиков, и над каждым стоит гул, будто там вьется пчелиный рой. Кивая направо и налево, Нелл скользила между столиками, то и дело останавливаясь, чтобы громогласно обменяться с сидящими за столом приветствиями и комплиментами. Взволнованная Анна молча следовала за ней.

За столиком возле переполненного овального танцпола их поджидали трое мужчин. Они выглядели более или менее одинаково: из нагрудного кармана торчит шелковый платок, в галстуке – дорогая с виду булавка. Отличительных черт немного: один из троицы хорош собой, а один из некрасивых по виду старше всех. Они громогласно осыпали девушек комплиментами, но сквозь стоявший в зале шум долетали лишь отдельные слова:

– … праздновать…

– … япошки предприняли…

– … сидят там…

– … шампанское…

– … пожалуйста, дорогая…

Анна старательно вслушивалась, отчетливо понимая, что производит впечатление чопорной девицы. Не умеет она непринужденно пикироваться с соседями по столу, как не умела в детстве скакать через веревочку: чтобы выбрать момент и смело впрыгнуть, нужно уловить ритм, а у нее это получалось плохо. Кругом сидят офицеры в форме, но атмосфера в зале такая, будто нет никакой войны. Почему двух поклонников Нелл, тех, что помоложе, еще не призвали?