Лес казался нескончаемым. Сосны, ели, березы с готовностью расступались перед Татьяной, чтобы она убедилась — здесь их несметное множество. Ветки хлестали ей по рукам, она спотыкалась о вспученные корни деревьев, шла то в гору, то под гору. Почувствовав неприятное покалывание, посмотрела на свое плечо. На плече сидел комар размером с лошадь, в невинной задумчивости. «А что? — нагло пискнул он, взвиваясь над головой девушки. — Подумаешь, поужинал и прокатился.

Тебя не убудет». Комариные укусы горели на голых ногах и руках, и Таня мужественно боролась с желанием выступить в роли чесоточного больного.

Когда голод напомнил ей о продолжительности ее лесного пути, она наконец-то вспомнила про Олесину сумочку. «Олеся, ты простишь меня, если я пороюсь в твоей сумке? Может, у тебя там есть конфета? — подумала Таня. Эх, да что там сумка! Я ребенка не уберегла!» — с щемящей тоской вспомнила она. Теплилась надежда, что Олеся, не обнаружив подруги с коляской в парке, вернулась домой и подняла панику. И похититель уже найден, а с ним невредимый, хотя и очень голодный Валерка.

Таня присела на бугорок, покрытый мелкой изумрудной травкой, и занялась своим багажом. Несмотря на ничтожный размер, в сумке было целых три отделения. В первом же Татьяна, к своему восторгу, нашла вафлю «Причуда». «Ах, Олеся, почему не кровавый бифштекс? — подумала Таня, запихивая ее в рот и с грустью разглядывая обертку. — Он был бы весьма кстати». Затем на свет были извлечены маленькая расческа, квадратная коробочка теней фирмы «Орифлэйм», пакетик с влажной салфеткой, часы на золотом браслете, обрывок тетрадного листа с какими-то каракулями, ручка «Паркер», тюбик сливовой губной помады, детская пустышка, шариковый дезодорант, триста долларов тремя новыми купюрами и около двух тысяч рублей, носовой платок, мужская запонка, грецкий орех, абсолютно новая миниатюрная записная книжечка, синий с золотом контурный карандаш от Диора, леденцы от кашля… В крайнем отделе сумки лежал сотовый телефон.

Грузовик замер, и через несколько минут Олеся проснулась. Над капотом нависла летняя ночь, мелкие капли недавнего дождя застыли на лобовом стекле. Водителя рядом не было. Олеся с трудом открыла тяжелую дверцу и спрыгнула на черный, влажный асфальт. По сравнению с теплой кабиной на улице было довольно прохладно. Олеся поежилась и обхватила себя руками. Над ней сверкал красными огоньками навес автозаправочной станции. Темные деревья по краям асфальтированной площадки шумели, и охали, и хлопали ветвями. Водитель грузовика разговаривал с кем-то у будки. Прежде чем он обернулся, Олеся уже успела пересечь территорию заправки, мелькнуть белой птичкой среди деревьев и совсем скрыться из виду. Она постаралась исчезнуть прежде, чем водитель потребует от нее какой-нибудь платы за оказанную услугу.

«Представляю, как напуганы Игорь, Таня и Никитишна, — думала Олеся, выбираясь на оживленную городскую улицу и высматривая, где можно тормознуть такси. — Валерка уже давным-давно искупался и спит. И даже не знает, что его блудная мамочка все никак не попадет домой. Надеюсь, папуля тоже не в курсе, а Игорь еще не успел поставить на уши всю шлимовскую милицию. Но разве я в чем-то виновата? Меня увезли против моей воли. И шампанское я пила под дулом автомата. Нет, я тут ни при чем. Мне еще повезло. Все могло кончиться гораздо печальнее. Интересно, что с джипом? Они его хотя бы захлопнули, когда накатались? Придурки, иначе и не скажешь. О, моя бедная Татьяна. Наверное, слонялась по аллее до посинения, а потом нашла в сумке сотовый и позвонила Игорю. И Игорь ее забрал. Как же они сейчас волнуются! Но ничего, я почти вернулась в лоно семьи».

— Знаете, у меня нет с собой денег, — торопливо объяснила Олеся водителю остановленного такси, заглядывая в кабину, — но я вам вынесу из дома. Хорошо?

Таксист кивнул. Олеся с удовольствием устроилась на теплом сиденье. Ее фривольный наряд явно не соответствовал температурным условиям наступившей ночи.

— Куда, мадмазель? — спросил шофер. 4 — Солнечная, 4.

— Где это? — удивился таксист.

— Знаете новый дом из красного кирпича на пересечении с Васильевской улицей.

— Васильевской?

— Да. Не знаете? Ну как же? Ну, вот еще там фирменный магазин «Шоколадная роза». Конфеты продают.

— Девушка, вы мне голову не морочьте, — потерял терпение таксист. Какая такая «Шоколадная роза»? Какая Васильевская? Что за новости? Я Валомей знаю как свои пять пальцев.

— Валомей? — тихо повторила Олеся, чувствуя, что ее несчастная голова, и так немного ненормальная от выпитого шампанского, сейчас окончательно откажется соображать. — Валомей? А где Шлимовск?

— Шлимовск? — удивился таксист и посмотрел на пассажирку, как на больную. — Шлимовск, милая, это четыреста километров на север. По лесам и болотам. А здесь, к твоему сведению, Южный Валомей.

Валомей, да еще и Южный, добил Олесю окончательно. Ничего не понимая, она молча выбралась из теплого салона автомобиля и замерла на обочине. Таксист пожал плечами и наступил на педаль газа.

Ребенок сидел в корзине и заливался горькими слезами. При появлении Вадима он увеличил громкость и завопил самозабвенно, яростно и почти до хрипа. Вадим взял младенца под мышки и поднял до уровня своих глаз.

— Знакомься, — сказал он, с отвращением разглядывая пунцовое личико, я твоя новая мамочка.

Ребенок замолчал всего лишь на пять секунд. Потом приободрился, набрал в легкие побольше воздуха…

— Не надо, я очень тебя прошу, — взмолился Вадим. — А ну, заткнись! Убью!

Угрозы киллера волновали младенца так же мало, как требования бастующих шахтеров российское правительство. Его следующий вопль мог бы украсить золотую коллекцию звукорежиссера, работающего с кинотриллерами.

В стену забарабанили.

— Перестаньте издеваться над маленьким! — раздался от соседей женский крик, — да сколько же это будет продолжаться?! Я сейчас милицию вызову!

При слове «милиция» Вадим моментально закончил вхождение в образ добропорядочной мамаши. На угрозы ребенок не реагировал, значит, надо было действовать тоньше.

— Ну, давай договоримся, мужик! — упрашивал Вадим, качая малыша на груди. — Разве мы с тобой не договоримся? Мы ведь мужики оба, что же мы, не договоримся? Давай, ты быстренько заткнешь хавальник, а я придумаю, чем тебя порадовать… Да ты жрать хочешь! — догадался наконец наемный убийца, не очень сообразительный, надо признать. — Вот оно что! Так я мигом! Только не ори, прошу тебя! Зачем нам милиция, а? Нам милиция совсем ни к чему. Не ори, козел, кому сказал!

Вадим ринулся на кухню. На кухонном столе толпилось несколько стеклянных бутылочек и банки с детским питанием.

— Вот еда, смотри, я тебя не обманываю, — сказал Вадим, тряся ребенка над столом. — Сейчас все сделаю! Только немного помолчи!

Вадим заметался, не зная, куда пристроить детеныша. Вернулся в комнату, схватил корзину, бросил в нее своего орущего мучителя и помчался обратно на кухню.