Они лежали, сплетясь ругами и ногами, разгоряченные и расслабленные.

Он прижимал ее к себе и говорил что-то по-гречески, на языке, которого она не понимала, но чувствовала, что это слова о любви. Ее дыхание замедлилось, его тоже. Засыпая в его объятиях, она все еще не верила, что это происходит наяву.

Плач ребенка доносился до нее откуда-то издалека. Очнувшись от сна, Лин наконец поняла, что это плакал Джорджи. Накинув ночную рубашку, она заспешила в свою комнату. Достав малыша из кроватки, она крепко прижала его к себе. Она больше никогда не позволит ему так плакать, никогда! Ее не отпускало чувство вины, пока она, покачивая, пыталась успокоить его, говоря, что она здесь, рядом, и все хорошо. Потом она осторожно снова опустила его в кроватку и погладила по мягким волосам.

Обернувшись, она увидела в дверях Анатоля.

— Все в порядке? — спросил он.

Она кивнула. Воспоминания нахлынули на нее — горячие, живые. О боже, неужели это действительно случилось? Неужели она действительно была в его объятиях, в его постели?

Словно прочитав ее мысли, Анатоль подошел и обнял ее.

— Пойдем в постель, — сказал он.

Его голос был хриплым, в глазах горело желание.

Он поцеловал ее. Сначала мягко, а потом все настойчивее. Его пальцы обхватили ее запястье, увлекая за собой.

В этот раз они не заснули. Бледный утренний свет проникал сквозь складки штор. Лин лежала на согнутой руке Анатоля, прижавшись к нему.

— Джорджи скоро проснется, — сказала она. — И сразу захочет есть.

Анатоль потянулся к прикроватному столику, где лежали часы.

— Да, время не ждет. — Он повернулся и мягко поцеловал ее в губы. Его глаза остановились на ее лице. — Моя милая Лин. — Его взгляд словно ласкал ее. Вздохнув, он сбросил с себя одеяло и встал с постели.

Взъерошив волосы, чтобы окончательно проснуться, Анатоль исчез в ванной. Лин тоже встала и пошла в свою комнату, чтобы успеть принять душ, пока не проснулся Джорджи.

Она по-прежнему была как в тумане от того, что случилось этой ночью между ней и Анатолем. Она чувствовала это каждым своим мускулом, ощущая внутри мягкий тлеющий жар. Ее соски были напряжены, на груди были заметны легкие отметины его ласк.

Струи теплой воды омывали ее тело, и она снова почувствовала отголосок охватившего ее тогда пламени. Но, выключив воду, она быстро вытерлась и оделась — легинсы, темно-синий джемпер из мягкой шерсти. Потом высушила и расчесала волосы, оставив их свободно падать на плечи — волнистые, роскошные. В высоком узком зеркале она поймала свое отражение. Оно поразило ее.

Ее глаза блестели от чувственных воспоминаний, под тонким джемпером обозначились заострившиеся соски. В ней снова шевельнулось желание.

В этот момент Джорджи загремел своей погремушкой, явно желая привлечь к себе ее внимание. Улыбнувшись, она взяла его на руки и отправилась на кухню.

Анатоль был уже там, в халате и с влажными после душа волосами. Когда они вошли, он доставал из холодильника кашу и молоко для Джорджи. Внезапно ее охватило чувство стыда.

— Твой чай заваривается, — сказал Анатоль и, улыбнувшись, поцеловал ее в щеку. — Ну как сегодня наш одаренный ребенок?

Джорджи ответил на его внимание радостным гуканьем. Лин села за стол, посадив Джорджи к себе на колени. Потом налила в чашку чай, добавила молоко и, сделав глоток, принялась за йогурт. Постепенно ее смущение прошло.

— Итак, — бодро сказал Анатоль, — что мы будем делать сегодня?

Он знал, чем бы хотел сейчас заняться больше всего. Он понял, что желает Лин, еще тогда, когда она вышла из салона, поразив ее своей красотой. Все, что происходило потом, было лишь прелюдией к прошлой ночи — разбуженные инстинкты властно требовали удовлетворения.

И он не собирался ничего с этим делать — ни анализировать, ни бороться. В конце концов, все было и так ясно. Лин возбуждала в нем желание — честное и простое. И непреодолимое.

Анатоль не ожидал этого. Но это случилось, и он был рад этому! Ему уже давно не было ни с кем так хорошо.

Он снова посмотрел на нее. Джорджи удобно устроился на ее коленях, пока она кормила его кашей. Ее лицо было таким прекрасным и нежным, когда она смотрела на ребенка.

Анатоль чувствовал себя по-настоящему счастливым.

— А что, если нам всем вместе отправиться в бассейн? — предложил он.

Это была отличная идея. И не только потому, что ему было приятно видеть, какое удовольствие купание доставляло Джорджи — он держался на воде с помощью нарукавников и радостно плескался, с интересом рассматривая свои новые игрушки для купания. Но и потому, что он снова мог любоваться великолепным телом Лин. Правда, купальник был слитным, но этого было достаточно, чтобы в нем снова зашевелилось желание.

Желание, которое, когда они уложили Джорджи спать после ланча, уже не было причины сдерживать.

— Воспользуемся преимуществом расписания сна Джорджи, — объявил он, предупреждая ее легкий шок от такого времяпрепровождения в середине дня.

Но как она могла с ним не согласиться? Все, чего хотел Анатоль, было прекрасно! Абсолютно все! И она была страстной, любящей, ее глаза были полны изумления и счастья.

«Я не могу думать больше ни о чем! Это невозможно, просто невозможно! Все, что я могу, — это наслаждаться тем, что происходит со мной».

Анатоль вышел из своего кабинета и вошел в гостиную, где Лин сидела на полу перед Джорджи, стоящем на четвереньках — он научился ползать совсем недавно.

— Мне звонил юрист. Паспорт Джорджи будет доставлен курьером сегодня вечером. А это значит, что завтра мы вылетаем в Афины.

Он подошел к Лин и сел на ковер рядом с ней. Их взгляды встретились. На ее лице снова читалось смятение.

— Я знаю, что ты нервничаешь, — сказал он, легко сжав ее руку, — но вам будет там хорошо. Поверь мне.

Он посмотрел на Джорджи, который пытался добраться до своего любимого плюшевого мишки, которого Лин специально отодвинула подальше, чтобы заставить его ползти к нему.

— Положись на меня, — сказал он, легко проводя губами по ее губам. — Так будет правильно. Так будет лучше для Джорджи, и это самое главное.

Но в ее глазах все еще была тревога. Он снова поцеловал ее и почувствовал, что она ответила на его поцелуй. Она снова смотрела на него с доверием и страстью.

— Вот так гораздо лучше. — Он улыбнулся ей ободряюще. — Насчет сборов не беспокойся. Горничная все соберет, и для тебя, и для Джорджи. Так что мы спокойно сможем насладиться нашим последним днем в Англии. А завтра мы уже мы будем в Греции. — Встав, он направился к двери. — Я собираюсь позвонить Тимону — предупредить о нашем приезде и узнать, что говорят врачи. В прошлый раз они сказали, что лекарства подействовали и ему уже гораздо лучше.