Увидев их, я и Найджел радостно спешились, потянулись, с облегчением размяли затекшие ноги, как будто бы наше путешествие окончено и нас ждет пенная ванна и обед из трех блюд. Потому что это та самая точка в конце пути, тот самый момент, когда вы с трудом достигли своей цели, это стоп-кадр полного удовлетворения, когда все ожидания оправдались и весь мир лежит у ваших ног.

Мы не вспоминали о том, что нам предстоит обратная дорога, что Найджел еще связан с Джейн, мы даже не замечали, что добытчики соли глядят на нас с откровенной враждебностью. И уже в следующий момент реальность грубо заявила о себе, и один из афаров, заметив в моих руках фотоаппарат, принял меня за инопланетную захватчицу – что, впрочем, было недалеко от истины, – схватил тяжелую глыбу соли и швырнул в мою сторону.

Из Эфиопии, следуя своему первоначальному плану, я отправилась в Каир, а Найджел улетел в Лондон, где должен был окончательно порвать с Джейн. Затем он вернется в Австралию, а я получу рабочую визу и присоединюсь к нему. Я купила мобильный телефон, чтобы он звонил мне, и он звонил почти ежедневно. Наши разговоры длились недолго – мы, как всегда, экономили, – но зато были полны любви. Чем дольше длилась разлука, тем больше я его любила. Скажи мне кто-нибудь раньше, что я побегу за парнем в Австралию, я бы не поверила, а теперь с радостью предвкушала эту перспективу.

Однажды он позвонил и расплакался в трубку. Правда вылетела из него, как пробка из бутылки. Оказывается, в Лондоне у него нет подруги. Женщина по имени Джейн, о которой он мне рассказывал, это его жена. Они вместе десять лет, но поженились только год назад. Найджел говорил, что их брак – это ошибка и они все равно разведутся, что он очень виноват передо мной, утаив от меня эту подробность, и тем самым совершил еще большую ошибку. Он говорил жалобным тоном, задыхаясь от рыданий. Я тоже начала всхлипывать. А через пару минут без предупреждения дала отбой.

Я стояла у окна, глядя на желтоватые небоскребы Каира, пока мои планы рушились, а сердце рвалось на куски. Неужели это правда? И как можно было так сглупить? Пять месяцев нашего знакомства пронеслись у меня в голове. Как я могла не заподозрить, что он женат?

Земля покачнулась у меня под ногами. Я чувствовала себя обманутой и покинутой. Следующие несколько месяцев я провела как в тумане – Египет, Иордания, Ливан, Сирия. Я мало что запоминала. В Дамаске, например, мне запомнился только огромный запутанный рынок, где продаются разные блестящие штучки – стеклянные бусы, шлепанцы со стразами, шелк, шитый золотом. Найджел звонил постоянно. Я не брала трубку. В минуты слабости я просматривала фотографии из Эфиопии, вглядывалась в его лицо, ища признаки вины и обмана. Я дошла до того, что как-то раз в интернет-кафе стала искать в Гугле информацию о его жене. Что она за человек? Я примеряла всем характеристики – ей, себе, Найджелу: хороший, плохой, злой, невинный, тупой, виновный, – пока окончательно не запуталась. Наверное, определение жертвы подходило каждому из нас. А может быть, и нет.

* * *

Я залечила свою сердечную рану единственным из известных мне способов: стала строить планы, большие планы. Я купила новый фотоаппарат, профессиональный, модернизированную копию того, что Найджел брал с собой в Эфиопию. В некотором роде, при моих скромных финансах, это была нелепая покупка, но я рассматривала это как инвестицию в будущее. Ведь у Найджела получилось. Фотография приносила ему доход, достаточный для путешествия длиной в несколько месяцев. Чем я хуже Найджела? Я путешествую, а в мире полно журналов о путешествиях. Кто сказал, что я не смогу продать свои фотографии в какой-нибудь из них? Я не думала о карьере фотографа, меня интересовал дополнительный заработок, чтобы можно было реже возвращаться домой для пополнения счета в банке. Фотоаппарат служил мне утешением, вместилищем моей мечты.

Я вернулась в Канаду и до конца 2006 года проработала официанткой. А между тем Найджел не оставлял попыток мне дозвониться. И однажды я ответила. Он был в Австралии, разводился с женой. Семья и друзья, сказал он, в бешенстве. И хотя все это было неудобно и странно, я стала с ним разговаривать, чувствуя смесь обиды и одиночества. Мне исполнилось двадцать пять лет. Я привыкла быстро зарабатывать в барах и затем медленно расходовать заработанное где-нибудь подальше от дома. Я умела жить на пятнадцать долларов в день, не ощущая голода и прочих неудобств. Восторг, что охватывал меня по приезде в новое место, был ни с чем не сравним. Но я взрослела, постепенно перерастая юношескую впечатлительность. Мне не хотелось сидеть в офисе, но оставаться официанткой тоже не хотелось. Я стала учиться фотографии, посещая занятия в колледже между рабочими сменами. Я лелеяла мечту о том, что однажды смогу называть себя фотографом. Это было бы здорово.

Наши разговоры с Найджелом продолжались. Я гораздо больше смеялась и снова вернулась к мысли о том, что нам суждено быть вместе. А вдруг его отношения с женой были случайны, а наши с ним отношения, наоборот, предопределены судьбой? Он жил в доме, построенном собственными руками, и занимался любимым делом – работал фотографом в газете городка под названием Бундаберг. Мне казалось, что он ведет стабильную, взрослую жизнь. Узнав, что зимой 2007 года я планирую новую поездку в Азию, Найджел уговорил меня ненадолго заскочить в Австралию.

Я бы не сказала, что стоило мне его увидеть, как прежние чувства вспыхнули с новой силой – но они не замедлили вернуться.

Когда одним февральским утром я сошла с самолета в Сиднее, мной овладела паника. Я вынуждена была некоторое время прятаться в туалете, пока нервы не успокоились. Затем я вышла в зал прилета. Найджел обернулся и посмотрел на меня с улыбкой. Борода и загар, знакомые мне по Эфиопии, исчезли. На нем были новые джинсы и глаженая рубашка. Он обнял меня, крепко и уверенно, будто этим объятием помещая в свой мир.

Мы отправились в этакий свадебный тур по Восточной Австралии. У нас было две недели до моего отлета в Бангкок и затем в Дели, где я должна была встретиться с Келли Баркер, моей любимой попутчицей. Келли больше не работала в барах. Теперь она работала стюардессой, что было весьма кстати – она помогала мне получить скидку на билеты в Азию, и сама летала почти бесплатно.

А пока мы с Найджелом бродили по мосту Харбор, устраивали пикники в роскошных зеленых парках и ездили на пароме на пляж Мэнли попрыгать в волнах. Потом мы полетели на север, сняли каюту на небольшом чартерном катере и отправились на Большой Барьерный риф, где плавали с аквалангами под водой, среди флегматичных черепах и нервных скатов, рассматривая кораллы психоделической расцветки. Вечерами мы много пили, ели розовых креветок и крабов, макая сладкое мясо в расплавленное масло. И до полуночи засиживались на берегу под огромными звездами, вдыхая душистый запах моря. А потом, счастливые, ложились в постель.

И все-таки у меня случались приступы паранойи. Этот мужчина, с которым я познакомилась в путешествии и сейчас снова путешествую, как он относится к тому мужчине, у которого недавно была жена, квартира в Лондоне и совершенно иное будущее? Кто из них настоящий? Он изменился благодаря мне или воспользовался мной как предлогом, чтобы изменить свою жизнь? Мне никак не удавалось побороть сомнения. Впрочем, обломки первого брака Найджела казались не такими ужасными, если представлять его крушение как неизбежность, как предназначенное судьбой болезненное испытание, необходимое для того, чтобы обрести настоящую любовь. У нас все должно получиться, если мы любим друг друга. Так оно и было, но на этот раз я не обещала переехать к нему в Австралию. Я пыталась быть храброй, чтобы не быть слабой. Я ставила ему условия. Сказала, что завершу это путешествие по Азии, собираюсь снова съездить в Афганистан и пробыть там дольше, а когда вернусь домой, попытаюсь найти работу фотографа. Если он хочет, чтобы мы были вместе, пусть копит деньги и перебирается ко мне в Канаду. Словом, следующий шаг за ним. Если он решится, наша жизнь, сказала я, может быть сказочной.