Люминесцентный свет резко освещает коморку, и я вижу кошмар наяву: тайфун боли, что уже обрушился на меня и дал почувствовать все прелести чего-то, случившегося давным-давно, но имеющее начинательное влияние на настоящее.

—Вспомни как мы с тобой сидели в парке и кушали мороженое, как ты уронила его на розовое платье и слишком расстроилась, что испортила обновку. Помнишь? — не перестаю смотреть прямо в свой персональный ад и рай, несу бред, но чувствую, что это именно то, что поможет. Переключи ее, Бачинский. — А я что сделал, помнишь? “Ничего не стоит твоих слез, Есенька, успокойся, все прошло. Мы купим новое платье”. Мы все решим.

Слезы не прекращают литься по нежному личику, девушка вдруг начинает хрипеть и только когда я пересаживаю ее на свои колени и мягко поглаживаю по спутавшимся волосам, она затихает, бездумно перебирая волосы у меня на загривке.

Замечаю, что платье беспардонно задралось, и теперь я почти вижу тонкую полоску белых трусиков на бедре, но не делаю ничего, чтобы заглянуть дальше. Что я делаю?

Я прикрываю все, что видно, и сильнее сжимаю ее в объятиях.

Это катастрофа. Лечу на скорости в бетонную стенку, а тормоза уже вышли из строя. И когда меня расплющит, я стану или самым счастливым, или самым несчастным в мире. Третьего не дано. Милая, ну скажи мне…мы взлетим? Или упадем с высоты, повредив неокрепшие крылышки?

Не взлетим, так поплаваем.

Сколько так сидим? Час или два? А может и 15 минут, не скажу никогда с точностью. Я все также брежу, пересказывая детские истории, что казалось бы, уже давно растворились в памяти, но стоило ей коснуться меня, и из чертогов разума достал все, щедро сдабривая ее только хорошим сейчас.

Она молчит, но на каких-то рассказах кожей чувствую, что улыбается, ведь прижимается к моей шее щекой. И даже не видя эту картину, на душе становится спокойно. Впервые за долгое время.

— Меня хотели изнасиловать в темном переулке возле клуба. Я вырывалась, и в конечном итоге, вырвалась. Только вот ночью снятся кошмары. Да голос противный, пропитый и прокуренный безостановочно шипит “Малыш, ты сладкая”. Не выношу замкнутых пространств, темноты и это прозвище, — проговаривает и долго-долго приводит дыхание в норму.

Атомный взрыв из эмоций и боли расползается внутри. А еще безумная идея о мести. Я все узнаю. А когда узнаю, то будет лучше, если этот человек уже не был в живых.

Сдохни тварь. Или очень надеюсь, ч то уже сдох в адских мукак.

Не дышал все это время, пока слушал, а по завершению шумно выдохнул, прижимая Есю за шею еще ближе к себе. Ногами она обвила мои бедра, наверняка не заметила под влиянием эмоций. Мы были тело к телу, а сейчас стали еще ближе.

“Она никогда не говорила об этом”. Звучит набатом в голове голос ее бывшего.

Она просто не говорила тебе. Ты просто никто.

Опять три операции за день, все срочные, потому что аварийные. Так уж повелось в нашем неспокойном городе, что с наступлением тепла в размеренную жизнь приходит старуха с косой. За возомнившими себя бесстрашными и бессмертными пони. «Грустики» на мотоциклах местного разлива не дают спокойствия ни днем ни ночью.

Настежь открытые окна абсолютно не спасают от одесской весенней жары, это как раз то время, когда днем невыносимо жарко до помутнения рассудка, а ночью все еще холодно. Я сижу напротив и жадно вдыхаю весенний аромат, мой суррогат, ведь в носу щекочет совсем другой запах. Преследуют фантомные запахи, следующая стадия — видения, и тогда я с поеду сразу на Воробьева к своему другу-мозгоправу.

Настолько помешался, что просто не могу жить вдали от нее, не могу дышать спокойно, не могу даже работать и элементарно спать по ночам! Сука! Я хочу выспаться без этих влажных фантазий во сне и с бесконечным стояком в штанах почти 24/7.

— Андрей, хватит злиться, ну! — бубнит Боря, свято уверенный в том, что я нахмурился исключительно из-за него. Прямо-таки, еще скажи, что Земля вращается вокруг тебя! Ну изнасиловал меня неестественным способом за пропуск двух консилиумов, ну что теперь? В первый раз, что ли?

— Кто злится? Я полон радости, не видно? — откидываюсь на спинку кресла и вновь погружаюсь в размышления.

Она пропала. Максимально. Нет, она в порядке, все с ней хорошо физически так точно. В тот день я осмотрел ее, выписал бестолковую писульку о том, что она может приступать к обучению без проблем, отвез домой и поцеловал в лоб на прощание, на самом деле пытаясь втиснуть в себя ее сказочный аромат.

И это было единственная тактильная-нетактильная связь, и между тем, прошла неделя, и я уже отчаялся вывести ее на разговор. Скоро выведу себя из ума и адекватности. Хотя…ну я принципе близок к тому, чтобы завалиться к ним домой, ведь позвонить-то отцу позвонил? Уточнил как дочь. Ага. Лишний раз понял, что это она со мной не хочет говорить. А отец и сам рад молчать о своем дорогущем чаде, подозревая меня не в простодушном волнении за дочь учителя.

— Честно? Нет. Опять твоя зазноба? — Боря ухмыляется и игриво перекатывает в руке бокал с коньяком. — А давай ты пригласишь ее к нам с Аней на дачу, посмотрим хоть на это восьмое чудо света, — смеется по-доброму, но стукнуть хочется все равно.

От нерадужной беседы опустошение в грудной клетке достигает своего предела. Морально выпотрошен. Душевно истощен. Предельно заебан всей катавасией. Запредельно подыхаю в тоске по ней. 30 неотвеченных сообщений. И только сегодня я получил ответ на последнее злобное извещение: «оставь меня в покое».

А ты просто вырви мне сердце и все, чего мелочиться? Не оставлю я тебя в покое, и буду долго терроризировать, пока ты не поговоришь со мной. НЕ взглянешь своими омутами на меня, чтобы я захлебнулся от нежности в попытках удержать себя в руках. Мечтаю коснуться нежного лица, провести губами хотя бы по щеке, хотя бы «по-дружески»

Руки помнят манящее тело, прижимающееся ко мне в попытках найти убежище и защиту.

Радует только то, что я пробил старое дело и нашел много чего интересного. Через пару дней адрес самоубийцы, посмевшего тронуть Есю, будет на руках. Пока что есть лишь имя. Антон. Ну и гандон ты, Антон.

Печально хмурюсь и допиваю содержимое стакана.

— Она ни за что на свете не согласится со мной куда-то ехать.

Боль в теле разносится со скоростью света, стоит мне только приподняться. Именно сегодня рабочий день проехался по мне бульдозером, потому что последний пациент оказался сынком не последнего мужика в городе, и, разумеется, на операцию вызвали меня. И только потому, что мы всю ночь собирали очередное лего из оторванных конечностей, сейчас сидим в 12 дня и хлестаем коньяк. Сбылась мечта идиота — расслабляться на рабочем месте.

— А что ты сделал для того, чтобы она сказала «да» с момента нашего последнего разговора? — друг заинтересовано приподнимает бровь.

— Ничего хорошего уж точно. Она видела меня с Лерой. И знаешь…как-то факты играли не мне на руку.