Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После лестницы начался длинный коридор, а в самом его конце оказалась высокая дверь. Сбоку от нее висела черная с золотом табличка: «Генеральный директор М.М. Ершиков».
Референт распахнул дверь. За дверью – приемная. Там сидели две девицы. Одна красила глаза за компьютером, другая красила губы за факсом.
– К шефу! – коротко сказал референт. – Кофе, чай, минералка, – распорядился красавец и, подумав, добавил: – Конфеты.
И мы вошли к Ершикову. Честно сказать, он меня разочаровал. По такой фамилии я представлял его вроде маминого ершика, которым она моет посуду, – колючим, злым, упрямым. Ершиков на вид был совсем не такой. Мягкий какой-то. Скользкий. Длинные волосы, висячие усы. Вообще – похож на кусок мыла. Основательно побывавший в употреблении. Обмылок, словом.
Ершиков удивленно уставился на нас. Потом недовольно взглянул на референта:
– Что за шпана?
– По поводу Топаза, – почтительно шепнул референт. – Информация.
Ершиков привстал, окинул нас заинтересованным взглядом и сел опять в кресло.
– Вы что-то знаете? – спросил.
– Знаем, – сказал Алешка.
– Что именно?
– Таблицу умножения. Правда, не всю. Только до семью восемь – шестьдесят два.
Ершиков тоже был не дурак. Похоже, в прежнее время его здорово шпыняло начальство. Он тут же заулыбался и сказал:
– Садитесь, пожалуйста. Чай, кофе?
– Чай, – сказал Алешка.
– Кофе, – сказал я.
Тут же одна из секретарш вкатила столик с угощением.
Мы взялись за чашки, а Ершиков уставился на нас так, что мы не стали его томить.
– Мы знаем, где прячется Топаз, – сказал Алешка. – И можем сказать об этом вам.
Ершиков действительно был не глуп.
– За вознаграждение, конечно?
Мы молча пожали плечами и молча кивнули.
– Сколько вы хотите?
– Тыщу, – сказал Алешка.
– Каждому, – добавил я.
Да, Ершиков не зря стал коммерсантом. Он тут же изобразил такую игру: вскочил, взъерошил волосы и забегал по кабинету.
– Это возмутительно. За какую-то информацию – тысячу рублей! Каждому! И того – даже две! У вас есть совесть, дети?
Если бы я не знал, что он должен получить за Топаза миллион долларов, мне в самом деле стало бы стыдно за свою и Алешкину жадность.
– Безобразие! – кипятился бизнесмен. – Зачем вам такие деньги? Сникерсы покупать?
– Лошадей, – сказал Алешка. – Хотим возродить былую славу российского коневодства.
Ершиков часто-часто заморгал. А потом спросил:
– Вы кто такие?
Вот с этого и надо было начинать.
– Мы – дети Шерлока Холмса.
– Какого Холмса? Какие дети? Разве у Холмса были дети? У него был только доктор Ватсон. И миссис Хадсон.
Какие глубокие познания!
– Это такая милая шутка, – сжалился Алешка. – Наш отец – полковник милиции.
Ничего себе сжалился!
Хотя Ершиков прибалдел только на мгновенье. А потом быстренько смекнул, что сообразительные детки Ш.Х. использовали служебную информацию, которой располагал полковник милиции.
– Ага! – сказал он. – А милиция знает, где находится Топаз?
– Догадывается, – сказал я. – Так что поторопитесь. Гоните баксы, шеф.
– Какие баксы? Почему баксы? Речь с самого начала шла о сумме в рублях.
Мы встали и пошли. Правда, Алешка тут же вернулся и выскреб из вазочки горсть конфет.
– Подождите! – воскликнул бизнесмен Ершиков. – Я согласен. Мое условие – деньги после лошади.
– Аванс сто долларов, – сказал я.
Ершиков усмехнулся снисходительно.
Получив сто долларов, мы стали сговорчивей. И назвали ему адрес нашей школьной конюшни.
– Топаз стоит в самом дальнем от входа боксе.
– Я заплачу вам еще тысячу, – загорелся Ершиков, – если вы найдете и Тимофеева.
– Мы подумаем. Тимофеев все-таки не лошадь.
Ершиков сморщился, но ничего не сказал.
– Приезжайте вечером, – посоветовал я, – а то наши ребята вас побьют.
– Ха-ха! – сказал Ершиков.
Вечером мы уже околачивались возле конюшни. Галина Дмитриевна тоже была здесь и делала вид, что занимается делами. Но все дела валились у нее из рук: и лопата, и щетка, и даже ведро с водой. Она немного волновалась. Мы – тоже, но совсем немного.
Стемнело. Вороны, которые кормились днем на куче конского навоза, улетели ночевать в парк. И там галдели, устраиваясь на ветках. Бранились, как грузчики на рынке.
На стадионе появились собаки с хозяевами. Они отгуляли свое, и вскоре вокруг школы стало совсем безлюдно.
Пошел снег. Вился вокруг фонарей – спокойный такой, равнодушный. Совсем не волновался. А чего ему волноваться? Ветра нет, ложись где хочешь – на ветки, на скамейки, – никто тебя не сдует, не сгонит с твоего места.
– Ну где же они? – спросила Галина Дмитриевна. – Может, передумали?
Как же! Передумают они!
– Едут, – шепнул Алешка.
За домами и дворами послышался шум большой машины, и вскоре мы увидели черный джип, за которым тянулась, дымя изо всех сил, здоровенная фура.
Машины остановились. Из джипа выскочил Ершиков, а за ним человек в белом халате поверх пальто и два амбала-охранника.
– Здравствуйте, – сказал приветливо Ершиков Галине Дмитриевне. – Мы приехали за лошадью.
– Наконец-то, – ответила Галина. – Я уж не знаю, что с ним делать.
– А откуда он у вас?
– Вы знаете, приехал на нем какой-то молодой человек и попросил приютить жеребца на несколько дней. Я, конечно, согласилась. А теперь не знаю, что делать.
– Это моя лошадь, – сказал Ершиков. – А молодой человек украл ее у меня.
– Какой ужас! – тренер Галина прижала ладони к щекам. – И какое счастье!
Мы скромно стояли в сторонке. Слушали, что они говорят. И ни во что не вмешивались. Наш выход еще впереди.
– Давайте коня! Давайте моего родимого! – завопил Ершиков. – Я так по нему соскучился, что уже которую ночь провожу без сна! Верите?
– Еще бы! – сказала тренер Галина. – Я сейчас его выведу. Только… извините, конечно, но мне хотелось бы взглянуть на его документы.
– Ради Бога! Семеныч, документы.
Семеныч в белом халате поверх пальто суетливо распахнул кожаную папку.
Тренер Галина полистала страницы, кивнула и сказала: