Аня вспоминала свои фотографии, которые просматривала не один раз, особенно те, где были запечатлены события, предшествующие убийству. Теперь ей начинало казаться, что Гацкан выходил тогда из-за свадебного стола вслед за женихом, потом вернулся, а вскоре снова ушел. Потом закричала Колобова. Но на всех снимках Гацкан выглядел уж очень пьяным, чтобы действовать по заранее придуманному плану.

– Я когда зашвырнула букет не в ту сторону, – вспомнила Кристина, – мне кто-то сказал, что это дурная примета. Теперь мне кажется, что это Гоша сказал.

– Нет такой приметы, – попыталась успокоить ее Аня. – Это американцы придумали обычай – бросать свадебный букет. Особенно веселятся, когда его поймает бабушка или какой-нибудь мужчина нетрадиционной ориентации.

Лисовой посмотрел на Красильникову и спросил:

– А на твоей свадьбе кто поймал букет? Я видел только, как его потом передавали, чтобы ты сделала еще одну попытку. А потом уж Ирка его ухватила.

– Это я ей отдала, – напомнила Валечка Колобова. – Второй раз он к моим ногам упал, я подняла, хотя замуж не собираюсь пока, а Ира у меня его отняла.

– Да ты сама мне его отдала! – обиделась Ира. – Так и сказала: «Тебе пригодится». А в первый раз букет улетел в толпу, где стояли родители и их гости. Кто его поймал, я уже не помню. Видела только, как передавали его и смеялись.

Разговор опять ушел в сторону. Гоша Гацкан не возвращался. Аня увидела, как какой-то мужчина в костюме, очевидно сотрудник заведения, подошел к бармену и что-то ему сказал. Тот кивнул на столик, за которым сидела их компания. Мужчина в костюме направился к ним. Музыка смолкла. Сотрудник подошел и, оглядев собравшихся, поманил к себе Тарутина. Тут же поднялся телохранитель Кристины, сидевший до того за маленьким пустым столиком в нескольких шагах от них. Сотрудник заведения отвел их к самой стойке и что-то начал говорить. Телохранитель тут же достал мобильный телефон и с кем-то начал разговаривать. Тарутин слушал мужчину внимательно, затем кивнул и направился обратно. Подойдя к компании, он мотнул головой Ане, показывая, что хочет с ней переговорить наедине. Аня встала, отошла с ним.

Николай наклонился к ее уху и шепнул:

– Все очень плохо. В туалете только что обнаружили тело Гацкана.

– Вот это поворот! – вскричал Сухотин, едва Аня вошла в его кабинет.

Он выскочил из-за стола, подошел к Ане быстрым шагом, схватил ее за локоть, увлекая к креслам возле переговорного стола.

– Садись и рассказывай, а то я узнал, лишь когда ехал сюда. В машине радио включил, новости послушать, а там про этого парня в «Колорадском папе». Я сразу понял, что это из вашей… то есть из компании друзей дочки Красильникова. Позвонил ему, но он говорить не стал, трубку бросил. Я знакомому полицейскому позвонил, но он только фамилию убитого назвал. Это точно убийство?

– Наверняка, – кивнула Аня. – Хотя убийца сделал попытку изобразить как несчастный случай. А что касается самого Красильникова, то он был вчера в том клубе. За дочкой приехал. Кристина из дома сбежала, уговорила одного охранника сопровождать ее. Тот, конечно, сразу сообщил о случившемся боссу. Леонид Борисович прибыл в клуб лично, его ребята просто сгребли Кристину в охапку, а телохранителю, что с ней был, Красильников объявил, что тот уволен. Потом они все уехали; только одного из своей службы безопасности Леонид Борисович оставил, чтобы с полицией договориться. Видимо, тот договорился. Оставшимся объяснили, чтобы никто из них не упоминал Красильникову и Валю Колобову, за которой ее отец тоже прислал своих людей.

– Вы фотографировали?

– Конечно, особенно много, когда уже полиция работала. А также снимала зал и всех присутствующих.

– Отлично! То есть получается некий комикс, но только не в рисованных картинках, а как бы кадры из детективного фильма… Каждый читатель может строить свою версию происходящего, сам искать убийцу… Вам, Анечка, не кажется, что это абсолютно новый жанр не только для глянцевого журнала, но и вообще? Нечто среднее между устаревающей печатной продукцией и раскрученной индустрией кино, между Агатой Кристи и Квентином Тарантино. Экшен для поклонников гламура, которые книг не читают в принципе, а только разглядывают глянцевые картинки. Если бы можно было запатентовать жанр, я бы такое сделал прямо сейчас.

– Моя задача в чем? – уточнила Аня.

– Задача все та же: выбрать и расставить снимки в определенной последовательности, начать работу над текстом. Кстати, у вас есть фотография убитого парня? То есть снимок трупа, после того как его обнаружили?

– Есть. И то, как работали эксперты, успела пару раз щелкнуть, и как тело выносили в мешке, тоже сняла.

– Знакомый полицейский сообщил мне только, что Гацкана застрелили. Или он сам застрелился.

– Сам не мог, – покачала головой Аня. – По крайней мере, намеренно не мог: я видела, как он выходил из-за стола. Не был взволнован, никаких переживаний на его лице заметно не было. Предупредил, что идет в туалет. Просто ушел и не вернулся. Да и пистолета при нем, как мне кажется, не было. Кто-то дождался его в туалете или вошел следом за Гошей. Надеюсь, что в таком заведении есть видеонаблюдение и скоро все станет ясно, но из-за нашего стола никто не выходил. По-моему, полицейские уже знают это.

– У вас не создается впечатления, что новое убийство связано с первым?

– Может быть, и связано, – согласилась Аня. – Эта мысль первой приходит в голову.

В кармане Сухотина зазвонил мобильный. Виктор Константинович достал его, посмотрел на экранчик, потом перевел взгляд на Аню бесстрастно, как будто ожидал именно этот звонок.

И ответил на вызов:

– Леонид Борисович, внимательно слушаю. Действительно, какой уж тут добрый день.

После чего замолчал, слушая, что ему говорит Красильников.

– Леня, я понял, – проговорил он, наконец. – Но и ты меня пойми. Мой издательский дом – не благотворительная организация. У каждого свой бизнес. Погоди, погоди! Ты теряешь деньги, и я теряю. Но для тебя потеря миллиона баксов – не такой уж убыток, а для меня крах всего дела. И не надо мне никаких компенсаций…

Только сейчас Сухотин понял, что при откровенном разговоре присутствует посторонний. Он махнул ладонью, указывая Ане на дверь. Она поднялась и вышла. Опустилась на креслице в приемной. Сидящая за стойкой секретарша-брюнетка посмотрела на Аню и тут же уткнулась в монитор. А молодой человек, имени которого Аня так до сих пор и не узнала, спросил:

– Может, включить телевизор, Анна Михайловна?

– Делайте, что считаете нужным, – отмахнулась Аня.

Помощник Сухотина взял пульт, и тут же вспыхнул экран, на котором шел блок рекламы.

Секретарша подняла голову и произнесла, будто бы для молодого человека, а на самом деле для Ани:

– Из коммерческого отдела передали, что у них творится нечто невообразимое. Приходят заявки с просьбой прислать наши договоры на рекламу. Спрашивают расценки, а еще интересуются размерами скидок на случай, если договор будет заключен на год вперед.