Лев поморщился:

— Полоцкий — уважаемый гражданин в нашем городе. И все, даже милиция, знают: он не убивал Диану. Однако ему известен, вернее, известна настоящая убийца, и Валерий Семенович хочет добиться ее признания.

— У него есть на это много других способов, — иронически усмехнулся врач.

— Здесь не такое простое дело. — Адвокат заерзал в кресле. — Я бы с удовольствием изложил вам подробности.

— Я не буду слушать. — Михаил демонстративно встал и подошел к окну.

— Почему?

— Неведение — гарантия безопасности; мои принципы известны всему городу. — Колеман, не оборачиваясь, любовался пейзажем. Его слова не смутили Кунцевича.

— Бывают случаи, дражайший Михаил Аронович, — его короткий смешок неприятно резанул уши, — когда принципиальному человеку приходится делать то, о чем его просят, — просто некуда деться.

Врач похолодел. В этой фразе чувствовалась прямая угроза, и он сразу вспомнил о своей ахиллесовой пяте. Верочка! Его любимица! Как же он не позаботился о ее безопасности!

Психиатр кинулся к телефону и стал судорожно набирать домашний номер.

— Не суетитесь, доктор, — доброжелательно заметил адвокат.

Услышав голос жены, Михаил взял себя в руки и спокойно сказал:

— Это я. Просто решил позвонить. Как дела? Что делает Вера?

— Вера еще не пришла. — Услышав эту фразу, Колеман побелел:

— Как не пришла? Она давно должна быть дома! — Врач почувствовал колющую боль в сердце.

— А почему ты беспокоишься? — Вера-старшая всегда чутко улавливала оттенки настроения мужа. — Что с ней могло случиться?

Психиатр бессильно опустился в кресло. Еще минута — и он рассказал бы жене о грозящей им беде, но Кунцевич, вскочив со стула, нажал на рычаг.

— Дурак, — со злобой прошипел он, переходя на «ты». — Нам не нужна твоя дочь. Возможно, она явится через полчаса, а ты пугаешь жену. Звони ей и придумывай, как ее успокоить. Ну! Немедленно, а то ситуация выйдет из-под контроля.

Колеман покорно набрал телефон.

— Верочка? — теперь в его голосе не слышалось ни малейшего беспокойства, хотя внутри все клокотало от страха и бессилия. — Нас прервали. Дело в том, что доча могла захватить по случайности документ, который мне очень нужен. Помнишь, один раз уже так было? Тогда она перепутала папки.

— Я могу чем-нибудь помочь? — жена облегченно вздохнула.

— Я подожду ее прихода, хотя, возможно, лист затерялся в моих бесконечных файлах, — психиатр вздохнул. — Ну все, дорогая. Целую тебя.

Повесив трубку, он схватил мобильный. Аппарат дочери металлическим голосом сообщил: «Абонент временно недоступен».

— Она у вас. — Михаил твердым шагом пошел на Кунцевича. — Отдайте мне дочь.

Адвокат изобразил на лице мерзкую улыбку.

— Не хотите — не верьте, — усмехнулся он. — Согласен, в наше время молодым и красивым девушкам опасно ходить по улицам. Но мне кажется, с вашей дочерью все в порядке.

— Подонок! — Руки врача тряслись. — Что вы от меня хотите?

— Вот это другой разговор. — Юрист стал поудобнее устраиваться в кресле. — Ты угадал, Миша. Речь идет о Полоцком. Одна дешевая шлюха, которой он по доброте душевной однажды спас жизнь, задумала женить его на себе. Не исключено, что она убила Диану. Когда Валерий Семенович категорически отказался это делать, девка стала его шантажировать. В разговорах с ней хозяин иногда позволял себе расслабиться и жаловался на семейную жизнь. Путана записывала такие разговоры на пленку.

— И теперь пленки вместе с конвертом с надписью «Вскрыть после моей смерти» находятся в неизвестном месте, — догадался Колеман.

— Да, Миша, — кивнул юрист. — Ты догадлив, и не тебе объяснять, как они нам необходимы. Валерий не желает никакого скандала, даже мелкого, который, разумеется, сразу замнут в преддверии выборов.

— Разве у вас нет возможности расколоть ее без моей помощи? — удивился Колеман.

— Ты имеешь в виду угрозы и насилие? — спокойно произнес Лев Абрамович. — Эта девка не боится ничего и готова умереть, лишь бы насолить хозяину. Она собирается молчать, как партизан. Здесь необходима твоя помощь, помощь опытного гипнотизера.

Врач встал с кресла и принялся мерить шагами кабинет:

— А потом вы убьете ее.

— На кой черт нам ее убивать? — удивился Кунцевич. — Без доказательств ее слова не стоят и ломаного гроша. Так, знаешь, каждая проститутка захочет стать Моникой Левински. Тогда вместо гипноза эффективнее взять пулемет, — по глазам психиатра правая рука Полоцкого видел: ему не верят. Однако это его не смущало.

— Валерий не собирается бросать ее на произвол судьбы, — добавил он. — Девочка получит большие деньги. При нормальном образе жизни хватит надолго. Впрочем, Полоцкий всегда будет оказывать ей материальную помощь, разумную, конечно.

— Для вашей компании самый лучший свидетель — мертвый свидетель, — задумчиво проговорил врач. — Меня ведь тоже не оставите в живых, правда?

Адвокат всем своим видом изобразил крайнее возмущение:

— Ну, знаешь… — От волнения он рванул ворот рубашки. — Если у кого-то появятся такие мысли, Полоцкий убьет его своими руками. Ты нам еще понадобишься, Миша, и, надеюсь, теперь нам не откажешь.

Колеман снова набрал мобильный и домашний. Верочка как в воду канула.

— Вы не сказали, где моя дочь, — обратился он к Кунцевичу.

— С вашей дочерью все будет в порядке. — Лев Абрамович улыбнулся. — Вы еще молодой отец. Это я уже привык, что мои могут гулять где-то до рассвета.

Врача трясло.

— Давайте перейдем к делу. — Дрожащими руками он стал судорожно перебирать лежащие на столе бумаги. — Вы хотите, чтобы я расколол девушку. Когда и где? Но мне нужны гарантии безопасности дочери.

Кунцевич снова улыбнулся:

— К твоей дочери я не имею отношения. Могу лишь предположить: когда закончится твоя работа со шлюшкой, дочь уже будет дома. Если я ошибусь, ты вправе заявить на нас в милицию.

— А я успею это сделать? — Михаил в отчаянии вытирал платком лицо.

— А кто помешает тебе это сделать? — удивился Лев Абрамович. — Теперь ты личный психиатр Полоцкого. Не бойся, с нервами у него все в порядке, и тебе не грозят его частые посещения. Ты даже успеешь, если тебя беспокоит жизнь той девчонки, где-нибудь спрятать ее. Ведь дрянь выйдет из квартиры Валерия Семеновича с целым чемоданом зеленых. Можешь убедиться, что слежки за вами нет, пойми, мы честны с теми, кто честен с нами.

Психиатр взглянул на часы. Времени на дискуссии не оставалось.

— Поехали, — коротко бросил он.