И тут раздался телефонный звонок.

– Ну, начинается, – тоскливо забормотал Виталик, – я же говорил, канать надо.

Как будто не он занимал эфир последние четверть часа.

Алекс снял трубку:

– Вас слушают.

– Мне нужен мистер Марло.

– А кто говорит?

– Я хорошо знаком с мистером Марло. Меня зовут Чарльз Харт.

– Добрый день, мистер Харт. Меня зовут Алекс, и я тоже хорошо знаком с Мартином Марло. Мне очень жаль, мистер Харт, но обстоятельства таковы, что я вынужден кое-что уточнить. Вы, насколько я понимаю, иностранец?

– Да, Алекс. Я гражданин Соединенных Штатов Америки. И я нахожусь в Москве по служебным обязанностям. Или, если это лучше выразить, нахожусь на службе у правительства Соединенных Штатов. Постоянное представительство ФБР в Москве – может, вы слышали про такое учреждение? Я – его сотрудник. Так могу я поговорить с мистером Марло?

– Я полагаю, мистер Харт, что это невозможно. Наш общий друг… его больше нет в живых.

– Как это произошло?

– Мне очень жаль, мистер Харт, но сейчас говорить об этом преждевременно. Сейчас обстоятельства его гибели выясняются.

– Вы сказали «гибели»? Так это убийство?

– Похоже, что так.

– Могу я чем-нибудь помочь?

– Весьма вероятно. Но сказать что-то конкретнее я пока не могу.

– Алекс, я потрясен смертью нашего друга. Мы должны сделать все, чтобы найти тех, кто пошел на это. Вы согласны со мной?

– Согласен полностью.

– Сейчас я должен поговорить со своими людьми. Мы свяжемся с вами через двадцать минут.

В квартире на Маяковской Харт опустил телефонную трубку.

– Роберт, я отменяю свой отпуск. Марло убили.

– С кем вы говорили?

– Пока ничего не знаю про него, кроме того, что он сказал сам. Мужчина. Назвал себя Алексом, приятелем Марло. И мне показалось, какие-то звучки там слышались, что он находился в комнате не один.

– Что вы собираетесь предпринять, сэр?

– Вы, разумеется, остаетесь в моем распоряжении, О’Брайен. Нам нужно выяснить некоторые вещи, причем делать это придется быстро. Первое: направлено ли устранение Марло против нас?

– А против кого же еще, Чарльз?

– Да хотя бы против той группы, которую он представлял на встречах со мной. Или против самого Мартина Марло персонально.

– Или против третьего лица или организации.

– Совершенно верно. То есть против кого угодно.

– Или чего угодно.

– Что ты имеешь в виду?

– Такие дела иногда совершаются, чтобы предотвратить какие-то события. Скажем, этот наш связной узнал или хотя бы мог узнать что-то важное. Допустим, встретиться с кем-то, кто мог ему это сообщить. И чтобы такая встреча не произошла…

– Это ясно. Теперь второе. Надо немедленно встретиться с этим Алексом.

– А если это ловушка?

– Мы не занимались никакой противозаконной деятельностью. Другое дело, что само наше присутствие здесь кое-кому не нравится. Но, как здесь остроумно говорят, Боб, я не девушка и всем нравиться не обязан.

– Мне кажется это опасным, сэр. Я имею в виду не опасность официального преследования. Но, как меня предупреждали в Штатах, сейчас в России многие предпочитают решать свои проблемы, не обращаясь к властям. И мы совершенно не знаем, кто такой этот Алекс и что он делает сейчас в квартире Марло.

– И мы не знаем даже, что в точности произошло с Мартином. Если уж говорить честно, Роберт, то ничего мы не знаем в связи с этим делом. Не знаем главного: что все это означает? Может быть, и ничего, кроме потери ключевого для нас связного. А может быть, это начало крупной и чрезвычайно опасной для нас операции. А поэтому у нас с тобой нет выбора.

– Ты вот что, Виталий, – сказал Алекс, закончив телефонный разговор, – ты устраивайся пока сам. Давай времени не будем тратить. Мне нужно пока побыть здесь. Позвони через час. Тогда и к Гарику, может, подскочим.

– А если тебе сканать придется? Сам видишь, какая раскрутка пошла.

– На этот случай запиши еще один телефон. Спросишь Валентину. Можешь ей сказать все, что тебе надо будет сообщить мне.

– Свою берлогу бабе расшифровать?

– Если тебе покажется, что она под контролем или вообще не она, или просто нюхом почуешь, что дело не чисто, говори на дурака, лишь бы мне передали.

– Это как понимать?

– Это чтоб никто не понял, а только тебе было понятно.

– Так ведь надо, чтобы именно для тебя.

– А я тоже постараюсь понять. Вникнуть, так сказать, в твою душу. Что ты имел в виду, когда всех имел в виду. Усек?

– Ладно. Я обозначусь. А ты не прыгай, пока старт не дали, А то затеяли эстафету, понимаешь, по прыжкам в ширину.

– Ты смотри там, инспектор, на выходе аккуратней.

– Эх, голубиная ты душа, Алекс. Да я через пять минут, ни в каком твоем холле не появляясь, уже из служебного подьезда МИДа буду выходить. Ну, прощевай покедова.

Алекс ждал звонка Харта, но первой позвонила Валентина.

– Мне звонили знакомые из-за города. Зовут к себе. Это, кстати, дальняя родня Мартина. Я у них и познакомилась с ним. Поедем вместе?

– Мне позвонил тут один иностранец. Говорит, что он из Штатов. И говорит, что дружил с Марло. Как ты думаешь, стоит с ним встретиться?

– Кто такой? Не Харт, случайно?

– Он самый.

– Однажды я присутствовала при их встрече в ресторане. Вроде мужик нормальный, без комплексов. Я, разумеется, выпивала и танцевала. Причем с обоими. Руки у Харта ничего, крепкие. Ну а в танце ему до Мартина, сам понимаешь, куда ж американу?

– Слушай, не могу вспомнить, где я мог видеть паучок такой на теле, с грошик величиной, из мелких таких шрамиков. Увидел на теле Мартина сейчас, на спине…

– У Мартина при жизни этой метки не было. Уж это я, как ты понимаешь, могу засвидетельствовать перед Богом и людьми.

– Это я знаю. Но где-то я ее уже видел.

– Встань к зеркалу спиной и подними рубаху. А теперь посмотри в зеркало через правое плечо.

Да, конечно. Это был точно такой же паучок. Впрочем, точно ли? Узор из шрамиков был слишком мелок и сложен, чтобы невооруженным взглядом можно было установить полную идентичность двух меток. Но вроде бы очень похоже.

Перед его взором как будто снова возникли та вишневая ауди и Наставник, почти шепотом говорящий: «Стартовый вариант: без денег и документов».

Разумеется, после того как его избили, на теле оставалось множество ссадин и даже рассеченных мест. Все это, впрочем, заживало своим чередом, и он не очень-то вглядывался тогда в разные там шрамики, тем более на таком не слишком удобном для осмотра месте. И все, конечно, зажило, да вот метка осталась.