а я остался ждать, когда свой пост покинет Линда. Минут через пять она поднялась и смешалась с толпой, даже не пытаясь торопиться. Думаю, ей было о чем доложить.

Я заказал еще чашку кофе, чтобы подумать об увиденном. Ситуация не была стрессовой и у меня еще было время, чтобы мой разум начал самостоятельное движение. Надо было проанализировать, чтобы голова наполнилась картинкой увиденного, и появились слова, тогда можно поискать истину.

Итак, связной на языке спецслужб оказался «игроком», то есть человеком, который знает, что он мишень, подставной, а значит, имеет представление о том, что в этой ситуации делать. То, что я все видел, и оказался относительно в стороне, снижало риск провала, как и то, что меня не видела Линда, во всяком случае, я на это рассчитывал. За связного я не беспокоился; в участке с ними проведут беседу и выясниться, что Ленцу нужны журналы. Конечно, журналы проверят, а вдруг там между строк или на полях что-то записано, например, адрес или номер счета, телефона. Но я был уверен, что это обычные журналы. Их отпустят, еще и извинятся. Связной засветившись, без последствий еще поработает где-то в отделе посольства, а потом поедет на Родину. Оставалось понять, Ленц играет по нотам американцев или просто находится под их плотным наблюдением? И что предпримут американцы теперь? Хотя Линда была англичанкой. Да, тесный клубок. Далее. Если бы связной сумел передать деньги, то мне оставалось получить информацию и уезжать из Швейцарии, а теперь они поймут, что раз наш агент засвечен, есть кто-то еще и усилят присмотр за Ленцем, а может еще за кем. С этой стороны дело было дрянь. Я должен стать тенью и довести операцию до конца. Если ранее все внимание было приковано к другому, то теперь не так. Они не знали, кого искать и предпримут новые действия,да и швейцарскую разведку нельзя было сбрасывать со счетов, их, вероятнее, всего навели американцы, хотя не факт. В общем, случилось то, что случилось. Я остался один и операция усложнилась.

– Разрешите присесть за ваш столик? – услышал я голос рядом и, вернувшись в реальный мир, увидел, что рядом со мной стоят парень и девушка. Все столики оказались занятыми, и лишь я сидел в одиночестве.

– Да, пожалуйста, я уже ухожу, – широко улыбнулся я им и, поднявшись, вышел из кафе. Что делать, размышлять при моей профессии вслух не приходилось. Можно поехать в отель, но что делает турист днем в номере? Там я мог поразмышлять, но опять, же не вслух. Кто-то сказал, что размышления вслух, когда все проговаривается, многие вещи делают прозрачнее. Я тогда спросил: «Даже нефильтрованное пиво?», на что получил ответ, что пиво материальный продукт и предназначен для других целей, а это относиться только к тому, что тревожит душу. Душу мою пока ничто не тревожило, а вот поговорить вслух можно, чтобы переключить объект внимания, а уж потом вновь вернуться. Решение было простым, мудрым и я направился в салон к Андре.

Салон был достаточно большой и состоял из трех залов: в первом – картины, налево – гобелены, направо – скульптуры, статуэтки, вазы. В первом же зале, был прилавок с разной мелочью и сувенирами. Я задержался в первом, и было от чего. Анна и Андре были правы в отношении Алины. Возле стойки стояла женщина, которая повернулась ко мне, как только я закрыл входную дверь. Ей было лет двадцать пять, ростом около метр восемьдесят, платиновые волосы, большие серые газа, чувственный рот. Кожа чуть смуглая. Лицо гладкое. В чертах этого лица виден мягкий, обволакивающий взгляд глаз, в которых видевший их тонул не сопротивляясь. Черное платье так облегало фигуру, что не ясно, как она вообще умудрилась его надеть, и не скрывало, а подчеркивало большую грудь, а также едва прикрывало стройные длинные ноги. «Интересно, как она садиться? – мелькнула мысль, – уж точно не на платье, его длины не хватит». Взгляд Алины, а что это была она, я не сомневался, был пронизывающий, именно такой, как говорил Андре, и она явно давала мне понять, что я ошибся дверью и от меня дурно пахнет. Все длилось с полминуты, и она поняла, что ее чары на меня не подействовали, так как я не отводил взгляда от нее и улыбался глазами. Тест на выдержку мной пройден. Укор в ее глазах погас, а я, кивнув на ее грудь, спросил:

– У вас там что? Маленький пистолет? И натуральный?

–У меня все натуральное и мой пистолет стреляет без осечки, и не такой уж он маленький, – усмехнулась она, – но вы ошиблись, свой пистолет, с перламутровой ручкой, я ношу за подвязкой.

– Покажете?

– Как будете себя вести. Может быть, я даже вам дам его погладить, не доставая из-под подвязки.

– Я постараюсь.

– Да, уж, придется.

В это время из внутреннего помещения вышел Андре: – Жан, рад тебя видеть, и вижу, вы нашли общий язык. Ты вырос в моих глазах. Что он у тебя просил? – обратился он к Алине.

– Посмотреть пистолет за моей подвязкой, и я разрешу ему погладить, если будет себя хорошо вести.

– Вот это удар. Чтобы Алина вот так, первому встречному, доверила себя! Пора на покой.

– Только первому встречному и надо доверять себя, при этом, не затрагивая душу, а так разово, для себя, – ответила она.

– Судя по теме, ты был нестандартен и задел Алину. Это профессионализм в отношениях с женщинами. Пошли, выпьем, – и мы прошли в его кабинет, где он достал бутылку «Джонни Уокер». – Знаком с этим мужчиной?

– Знаком, крепкий мужик, разбавь, чтобы стал «менее знакомым».

Андре засмеялся. Мы поговорили об искусстве, о делах в этой сфере бизнеса, он повел меня по салону. Там ему позвонили и он, извинившись, оставил меня, пригласив заходить, если будет необходимость, коллеге по цеху всегда поможет, да и просто так. На прощание я улыбнулся Алине, а она сказала: – Я жду хорошего поведения, а за нестандартный подход, возьми, – и протянула мне визитку со своим номером телефона.

«Вот так вот, еще одна женщина, – думал я уже на улице. – Они точно специально собрались в этом городе, чтобы потом окружить меня и побить». Побродив по городу, вернулся к сиротливо стоящей машине, что оставил недалеко от места встречи связного с Ленцем, и к шести часам подъехал к дому Анны.

– Предлагаю перекусить, а потом погуляем, – предложила она, и мы поехали к кафе «Le Relais de L'Entrecôte», что можно перевести, как «смена антрекота», располагавшееся на Rue du Rhône. Это было кафе