«Устроила эту катастрофу», — закончил про себя Франклин.

Король всхлипнул:

— И я даже ничего не знал. Я, кто считал себя главой академии… я и представить не мог, что мой чертов дядя… — Король снова замолчал. — У меня не было никакой власти. И сейчас ее нет. Так что вы хотите здесь найти, мсье Франклин? Неужели вам нужны какие-то пять сотен моих жалких солдат? Четыре моих корабля? Вы что, действительно считаете, что я могу вам чем-то помочь?

Сердце у Франклина ёкнуло. «Франция» оказалась еще слабее, чем он предполагал. Неудивительно, что Бьенвиль с готовностью подписал союзнический договор. Колонии Атлантического побережья были и больше числом, и лучше вооружены, соотношение примерно один к тридцати не в пользу французов. Но… Франклин оборвал свои рассуждения.

— Да, ваше величество, можете, — сказал он и сам удивился уверенности своего тона. — Мы ведем войну не за Британские колонии, а за существование человеческой расы. Это война не за территории, а за наши души. Если у вас есть хоть один солдат, он нам нужен. Если у вас есть хоть один корабль, который может поднять паруса, и хоть одна пушка, которая может стрелять, они нам пригодятся. Но более всего нам нужны ваша преданность, смелость и вера. Я тоже сыграл определенную роль в той трагедии, что постигла нас, я причастен к тому удару, который Небо нанесло Земле. И моя причастность, ваше величество, значительно больше, чем вы можете себе представить. Я заслуживаю кары Божией. И заслужу ее вдвойне, если ничего не сделаю, чтобы исправить свою ошибку, если мне недостанет смелости встретиться лицом к лицу с порожденным мною злом. Смелость и веру — вот что я хочу найти здесь.

Король отвернулся к окну.

— Уходите, — сказал он. — Бегите от меня прочь.

— Но, ваше величество…

— Уходите, увидимся за ужином. Возможно, в конце концов, я попрошу вас сыграть в теннис.

Франклин поклонился, но король даже не оглянулся, он говорил, продолжая глядеть в окно:

— Мсье Франклин, я ожидаю, прибытия одного человека, который хотел бы встретиться с вами. Думаю, я мог бы оказать ей такую любезность. Она может на многое пролить свет. А может быть, и нет… После разговора с ней я вообще перестал что-нибудь понимать, хотя общество ее весьма приятно.

— Ваше величество, благодарю вас за аудиенцию.

— Рано благодарить. Мой паж вас проводит.

Как и было обещано, один из пажей ждал его за дверью.

— Suivez-moi, je vous en prie, Monsieur,[4]— сказал мальчик.

И Франклин пошел за ним по лестницам, вверх, вниз, из одного темного коридора в другой.

Когда перед ним открыли дверь, ему показалось, что он из ада попал в рай. Комнату освещал новый, ярко горящий алхимический светильник. У Франклина перехватило дыхание, когда в зареве света он увидел сидевшую на маленьком табурете, еще более прекрасную, чем прежде, свою первую любовь.

— Василиса?! — хрипло вскрикнул Франклин.

— Здравствуй, Бенджамин, здравствуй, мой дорогой, — произнесла она низким, грудным голосом, который он так хорошо помнил и который часто слышал в своих греховных снах. — Боже мой, как ты вырос!

Время текло медленно — так медленно плывут по небу облака при хорошей погоде. Адриана смотрела на звезды. Жилы на шее напряглись, она ждала, когда острое лезвие ножа полоснет по ним.

Может быть, смерть — ее спасение.

Трусливая мысль промелькнула и пропала. Исчезли звезды, превратились из сгустков света в сплетение силовых линий, ангелы и джинны окружили ее.

«Госпожа?»

Тело ее врага состояло из сложного взаимодействия материи и духа, но в основе лежало одно химическое соединение — вода, которая, в свою очередь, состояла из флегмы, эфира и свечения. По безмолвной команде Адрианы джинны разъединили каждый фермент воды на составляющие его атомы. Гармоничное взаимодействие материи и духа сделалось хаотичным.

Неизвестный даже не успел вскрикнуть, он упал, из открытого рта наружу вырывались языки пламени, две тонкие огненные струйки текли из носа, глаза взорвались фейерверками искр.

Оказавшись без опоры, Адриана неуклюже упала. Она не чувствовала холода земли. На небе все так же спокойно светили звезды.

* * *

Резко, в одно мгновение, тело охватило жаром. Вокруг собрались люди, кто-то поднял ее… лицо Креси, отца Кастильо, окровавленный нож… тиски боли, боль становилась все сильнее и сильнее, и сознание отключилось. Мрак.

Но не тишина. Она чувствовала, что оказалась в огромном мавзолее, наполненном хором голосов.

«Простите. Мои враги, должно быть, нашли вас. Они повсюду. Но я вам помогу. Я исцелю вас».

«Аполлон…»

«Берегите силы. Спите».

И она уснула.

* * *

Адриана проснулась, ее руки лежали поверх толстого стеганого одеяла. Она в доме отца, в замке де Моншеврой. Ей девять лет. У нее жар, и она чувствует, как ей холодно. Но где же дедушка? Он всегда сидит у ее кровати и вопреки всем докторам убеждает, что она поправится, что черные ангелы за ней еще не приходили.

— Дедушка?

— А, вы проснулись? Как вы себя чувствуете?

Голос окутал ее добротой и вселил надежду, она ощутила тепло и безопасность большую, чем давало ей одеяло. Но только на мгновение, затем чувство безопасности сменилось страхом. Нежные слова были произнесены со знакомым деревенским акцентом, но голос — другой.

Она повернула голову и увидела отца Кастильо, и все вернулось на свои места. Ей не девять лет, а тридцать два года. Но куда в мгновение ока могли уйти двадцать три года ее жизни? Что не так она сделала?

Вероятно, отец Кастильо заметил смущение и ужас на ее лице, и рукой он накрыл ее лежавшие поверх одеяла руки. Он сидел в кресле, а в другом кресле, стоявшем у него за спиной, сидела Креси, свесив подбородок на грудь.

— Все хорошо, — сказал священник. — Вы были тяжело ранены, но Бог дал вам силы выжить.

Она вспомнила лицо склонившегося над ней отца Кастильо и боль.

— Кажется, Бог дал вам умение лечить людей.

— Да, Он ниспослал мне знания. Я учился искусству врачевания в Китае и знаю многое, но мои знания не беспредельны. Только мои руки вас не спасли бы, вы потеряли очень много крови. — Он сжал ее руку. — Теперь вы Его видите? Он среди нас. Видите, Он здесь.

— Он здесь, — прошептала Адриана.

Но она имела в виду не Бога. Она знала, кто сотворил чудо. Николас, ее сын. Когда-то она даровала ему жизнь, а сейчас он вернул ее к жизни.

— Кто пытался меня убить? — спросила Адриана.