Крис решительно встала и надела сандалии, избегая смотреть на Карен.

— Пойду принесу одежду, — сказала она.

— На мой счет можешь не беспокоиться!

Они обе одновременно обернулись на дверь и увидели Сару, с усмешкой наблюдавшую за ними. Карен часто заморгала от смущения и гнева. Смущало ее то, что они с Крис были полуобнажены. Но как эта женшина посмела без разрешения ходить по чужому дому? Как посмела думать, что имеет право вторгаться в их интимную жизнь?

Сара переводила взгляд с Крис на Карен и обратно, словно не понимая, в чем суть возникшей проблемы.

— Простите. Но я подумала, что…

— Все в порядке, — Крис прикрыла грудь полотенцем. — Я сейчас выйду. Я…

— Не беспокойся, — сказала Карен, проходя между ними обеими. Теперь в ее голосе звучала неприкрытая враждебность, — Уж лучше я сама уйду. Уверена, вам есть о чем поговорить наедине.

Первый раз в жизни Карен отправлялась на работу в понедельник утром с чувством облегчения. Она воспринимала это как возвращение к нормальной жизни. Единственная проблема была в том, как собрать остатки энергии, почти полностью исчерпанной за выходные, чтобы выжить в классе целый день.

Громкий мальчишеский гогот и визгливый смех девчонок доносились из «8 Т», куда направлялась Карен на сдвоенный урок. У самой двери она сделала большой глоток черного крепкого кофе и, глубоко вздохнув, взялась за ручку.

— Хорошо, хорошо! Садитесь! — с порога прокричала Карен, поставила портфель на учительский стол и оглядела учеников. — Сегодня мы займемся отрывком, который был задан вам на дом. Достаньте учебники и откройте страницу сто девяносто четыре.

— Мисс! Мисс! — вверх взметнулось несколько рук, стараясь привлечь ее внимание. За этим последовали несколько извинений по поводу того, что домашнее задание не выполнено.

— Хорошо, кто-нибудь все же открыл страницу сто девяносто четыре?

С дальних парт донесся ропот.

— Баррет, по-моему, я запретила тебе садиться на последнюю парту. Иди сюда. Здесь я смогу приглядывать за тобой.

— Все в порядке, мисс, Мне хорошо там, где я сижу, спасибо.

— Иди сюда, немедленно!

Карен указала на парту впереди, стараясь сохранять хладнокровие. Она понимала, что ненавидеть ребенка нельзя, но ничего не могла с собой поделать. Один вид Баррета вызывал у нее тошноту. Карен хотелось ударить его по лицу, Он был отвратителен, похабен и невыносим — словом, настоящее дерьмо. И главное, Баррет гордился этим. Иногда Карен радовалась тому, что не имеет детей. Не хотелось бы ей быть на месте родителей Баррета, Филип Ларкин как-то сказал: «Дети насилуют своих родителей — мать и отца». И это святая правда.

Баррет поднялся, оставив своих хихикающих друзей, и поплелся вперед. Он плюхнулся на стул так, что тот заскрипел, и сразу начал раскачиваться на задних ножках. Карен решила не обращать на него внимания.

— Итак, кто хочет прочитать нам первую страницу. — спросила Карен. Ее вопрос проигнорировали, и дети опустили глаза,

— Рейчел? — спросила она девочку в третьем ряду.

По классу пронесся издевательский хохот, и девочка покраснела до корней волос,

— Тихо! — воскликнула Карен, и девочка от смущения.

— Ну давай, Рейчел. — Баррет передразнивал Карен, вызывая хохот своих приятелей.

Карен сжала кулаки, так что пальцы побелели. Ей так хотелось припечатать его физиономию своим кулаком, но это было невозможно. Есть правила, которые нельзя преступить. И все же…

Карен взглянула на часы и открыла книгу на нужной странице.

— Ладно, я прочту вам сама.

Это был один из ее самых любимых отрывков Лоуренса, и она понимала, что чтение захватит детей, заставит их вообразить эту сцену даже помимо воли. Но к концу второго абзаца Карен боковым зрением заметила, что Баррет поднял руку. Она старалась не обращать на него внимания, но к концу страницы терпение ей изменило и она встала напротив него.

— Хорошо! Сцена, которую я только что прочитала, описательна: прогулка к озеру при луне, катание в лодке при свете фонаря. Но понял ли кто-нибудь из вас, что хотел сказать автор в этой сцене и как она соотносится с замыслом всей книги?

Карен безнадежно оглядела класс, видя только руку Баррета и бледные бездумные лица.

— Мисс?

Карен обернулась,

— Да, Баррет. У тебя есть мысли на этот счет? — саркастически осведомилась она.

— Не совсем так, мисс, — ответил он, ухмыляясь и явно играя на публику. — Я просто хотел спросить, почему книга называется «Влюбленные жепшины». Не потому ли, что есть две женщины, которые любят друг друга?

— Не говори ерунды, Баррет. Здесь речь о двух влюбленных подругах, Урсуле и Гудрун.

— Именно это я и имел в виду, мисс,

— Они влюблены в двух главных героев книги — Ниркика и Джеральда, — устало пояснила Карен.

— Тогда почему книга не называется «Влюбленные мужчины и женщины?

В классе раздались приглушенные смешки и хихиканье. Карен застыла. Этот вопрос был явно рассчитан на то, чтобы сорвать урок. Однако он не давал повода отправить Баррета к директору.

— Потому что она так не называется, понятно? Эта книга — продолжение более ранней новеллы Г. Лоуренса, посвященной Урсуле.

— Она называлась «Влюбленная женщина», мисс?

Класс заулюлюкал. Карен вздернула подбородок.

— Баррет!

— Да, мисс?

— Заткнись!

— Мисс? — Его рука снова взметнулась в воздух, словно он не слышал ее,

— Что еще?

— Мне понравилась сцена, где они загорали.

Карен поняла, что Баррет не прочел ни строчки из книги, и нахмурилась, стараясь вспомнить тот эпизод, о котором он говорит.

— Полагаю, у них тогда не было крема для загара, не так ли, мисс?

Карен пристально посмотрела на мальчика. Что, черт возьми, он имеет в виду?

— Нет, Баррет, не было, — устало ответила она.

— Но ведь очень важно использовать его, мисс?

Карен открыла рот от изумления.

— Мисс… а вы принимали солнечные ванны в эти выходные?

— Что?! — Она подозрительно прищурилась. — Баррет, если ты не можешь сообщить нам ничего интересного, тогда лучше помолчи. То, что ты говоришь, не имеет никакого отношения к «Влюбленным женщинам».

— Но ведь женщины могут любить друг друга, правда? Ну, то есть… лесбиянки.

— Баррет! Убирайся вон! И отправляйся к мистеру Кину!

— Но, мисс…

— Сию секунду!

Баррет поднялся и направился к двери, чувствуя, что десятки глаз прикованы к нему. Вдруг он остановился, обернулся и ехидно улыбнулся Карен.