Мы сражались в основном винтовками, стараясь экономить боеприпасы, тщательно выцеливая большевиков перед каждым выстрелом. Противник продолжал наступать с ослиным упрямством. Прекрасное золотое солнце поднялось над снегами позади атакующих. Русские занимали наши позиции в снегу, и теперь их силуэты превратились в прекрасные мишени. Каждая голова, которая осмеливалась подняться над нашим старым бруствером, тут же получала пулю.

Но мы тоже несли тяжелые потери.

Через час я остался единственным из своей маленькой группы, зажатый между двумя лошадиными тушами, оказавшимися прекрасной защитой. Пули с визгом рикошетировали в разные стороны. Одна из них, пролетев рядом с моей щекой, сделала глубокую борозду в прикладе моей винтовки. Часть русских обошла меня слева, и там собралось не менее 30 противников всего лишь в 10 метрах от меня. В этот момент я почувствовал, что кто-то дергает меня за ногу. Молодой капрал из моего отделения Генри Беркманс, видя, что я могу погибнуть, подполз ко мне и оттащил меня назад, словно я был санками.

Столь необычное путешествие длиной 20 метров привело меня на порог избы, крытой соломой, где оборонялись остатки нашей роты. Увы, моему героическому спасителю повезло меньше, чем мне. Взрыв гранаты раздробил ему ступни ног, и он умер в страшных мучениях.

Это произошло, вероятно, около 09.00. Советские танки, которые ворвались в деревню с северо-запада, теперь оказались в нескольких сотнях метров позади нас. Они продолжали свою ужасную охоту за людьми, разъезжая вокруг домов и находя явное удовольствие в том, чтобы давить моих товарищей одного за другим, даже безоружных и раненых. Мы поняли, что вскоре сами будем окружены и уничтожены этими стальными гигантами, тем более что на северо-восточный сектор пришлась основная тяжесть советской атаки. Дело в том, что русские собрали перед деревней все силы, освободившиеся после уничтожения эсэсовского гарнизона.

Мы также подвергались сильному артиллерийскому обстрелу. Лед вокруг нас разлетался на сотни крошечных осколков. Каждый из нас старался укрыться, как мог — за крестьянскими санями или оконными ставнями.

Старый солдат, ветеран Первой мировой войны по фамилии Стеенбрюгген особенно рвался в бой. Он получил пулю в заднюю часть шеи, упал, но поднял правую руку и закричал: «Прощайте, товарищи. Король победит!» Мы подумали, что он умер. Однако через 15 минут тело село и произнесло: «Однако, слава богу, я не умер». Наш старый солдат вернулся к жизни! Он остался жив, несмотря на пулю в голове! Он даже смог сам приползти на перевязочный пункт. Так как шея у него была необычайно толстая, он оправился от своей раны.

Но наше счастье быстро улетучилось. Советский танк решил покончить с нашим сопротивлением и пошел через замерзший пруд прямо на нашу избу.

* * *

Танк навел на нас свою пушку. Мы только и успели, что броситься на пол избы. Три снаряда, нацеленные очень точно, разнесли всю переднюю стену. Мы были похоронены под обломками развалившейся стены. Соломенная крыша загорелась. Несколько человек истекали кровью, у одного из них оторвало левую руку.

К счастью, один из этих снарядов пробил брешь в задней стене дома примерно метр высотой. Мы сумели вытащить раненых через дыру и выползти сами.

Чтобы добраться до следующего дома, нам следовало пересечь около 30 метров открытого пространства. Люди, которые пытались бежать прямо, были безжалостно убиты. Чтобы обмануть противника, который пытался целиться, необходимо было пробежать самое большое пять метров, затем броситься на землю, снова пробежать пять метров, снова броситься на землю и так далее. Снайперы противника, сбитые с толку такой тактикой, принялись искать менее увертливые цели.

Один из наших молодых солдат укрылся за трупом. Охваченный паникой, он даже не смотрел, кто это. Внезапно он увидел прямо рядом с собой человека, смотрящего мертвыми глазами в небо. Этот мертвец был его отец, отважный портной из Брюсселя.

* * *

Мы укрылись в соседней избе. Теперь уже ее крыша загорелась у нас над головами. Нам пришлось прижаться спиной к порогу здания, укрывшись за желтым ледяным валом застывшей мочи.

Танки обходили нас. Сотни русских пулеметов расстреливали нас почти в упор. Прямо позади нас соломенная крыша рухнула на землю, как огромный факел.

Танки почти завершили свой рейд позади нас. Мы теперь почти не стреляли, так как старались беречь каждый патрон. Конец неумолимо приближался. Наш командир роты положил мне руку на плечо. «Если ты погибнешь, я тебя не переживу», — сказал он.

Однако никто из нас не хотел умирать. Внезапно мы услышали рев моторов в небе. Танки красных взрывались! Избы взрывались! Вся толпа красных взлетела в воздух, точно игрушки!

Прибыли немецкие пикировщики!

С невероятной точностью они поражали советские танки и уничтожали по-дурацки сгрудившегося противника. Вражеские танки поспешно бросились врассыпную, пытаясь укрыться от пушечного огня пикирующих самолетов. Пехота побежала следом за ними.

Наш командир батальона немедленно бросил в контратаку последние силы, которые он сумел собрать. Эти солдаты пробежали мимо нас. К полудню Валлонский легион полностью отбил Громовую Балку и даже вернул первые избы по обе стороны пруда. Тела русских лежали повсюду. Мы захватили большое количество пленных. Монголы, уродливые, как обезьяны, киргизы, сибиряки — все были удивлены проявлением столь высокого духа. Они непрерывно повторяли, щуря свои маленькие желтые глазенки: «Бельгийски карош! Бельгийски карош!»

К несчастью, все наши раненые были уже мертвы, раздавленные советскими танками или убитые ударами штыков.

Завершив свою потрясающую атаку, немецкие самолеты улетели. Русские перегруппировались, их танки снова выдвинулись вперед. Все начиналось сначала.

Мы были беспомощны против их танков. В то время панцер-фаусты еще не существовали, а мы не имели противотанковых пушек. У нас не было даже мин.

С самого начала этой невероятной борьбы немецкая 100-я пехотная дивизия, которой мы были приданы, обещала нам свою помощь. Танковая колонна была направлена к нашей деревне, но была перехвачена группой русских танков. Последовал бой в степи, который затянулся на несколько часов, и в результате подкрепления из 100-й дивизии к нам так и не прибыли.

Нашим солдатам снова пришлось вести оборонительный бой за каждую избу, за каждый сарай, за каждый холмик. К 15.00 они снова оказались прижаты к последним домам перед вишневым садом на юго-западной окраине деревни. Если их выбьют из этого последнего убежища, они окажутся в степи, плоской как стол, без единого кустика, где во все стороны на много километров тянется лишь глубокий снег.

Мы были вынуждены что-то предпринять, чтобы не оказаться в безнадежном положении. Наш командир капитан Паули собрал остатки рот и с гранатой в руке первым бросился в контратаку с нашим старым кличем: «Король победит!» Весь личный состав батальона, все, кто еще мог двигаться, включая оружейников, поваров, посыльных и водителей, последовал за ним. Последовала безумная схватка. Красные и валлоны убивали друг друга даже в домах, стреляя сквозь щели в дверях, разносили черепа выстрелами в упор.