Щеглеватых покряхтел в трубку и вдруг запел басом Фаины Раневской:

И наддал:

– Вовчик, когда-нибудь я тебя прибью! – пообещала Лора.

– Бог не выдаст, свинья не съест, дорогая Дора, – с философским смирением ответствовал начальник. – А ты как едешь? Одна, что ли? На электричке?

Лора покосилась на Германа и скорчила козью морду.

– Отнюдь, Вольдемар Михайлович. Меня везет Герман Александрович Строганов.

– Фриц, что ли? А он тут каким боком? Или вы с ним сладкая парочка – графин да чарочка?

– Ну, во-первых, гражданин начальник, вас это не касается, а во-вторых, Герман едет как специалист в области реставрации, если вы запамятовали. Так что попрошу без инсинуаций!

Щеглеватых хохотнул и сказал неожиданно деловым тоном:

– Тогда заодно договорись с ним об условиях реставрации.

– Об этом мы даже не говорили.

– Так поговори!

И повесил трубку. Фанфарон несчастный! Любит жар загребать! Причем всегда чужими руками! Ну да ладно. В конце концов, она сама хотела, чтобы с портретом, если, конечно, им дадут до него добраться, работал именно Фриц.

Храм, возвышавшийся над селом, им понравился. Небольшой, какой-то весь уютный, компактный, чисто побеленный, с золотыми маковками, светлыми окнами и засаженным цветами участком. Он стоял на крутом берегу небольшой извилистой речки.

Они поднялись на крыльцо. Вид с него открывался просто великолепный.

– Умели же в старину место для церквей выбирать!

Глядя вокруг, Герман улыбался, и Лора, отвечая на его улыбку, почувствовала прилив вдохновения. Все у них получится! Это точно!

Они вошли и, купив свечей, встали сбоку, у иконы Спасителя.

Служба закончилась, однако батюшка все не появлялся. Лора хотела подождать на улице, но Герман удержал.

– Подождем здесь. Хочу осмотреть обгоревшую колонну.

Пока он чуть ли не носом водил по столбу, Лора подобралась к картине и тоже прилипла к стеклу. Разглядеть что-либо даже в упор было трудно. Картина висела на теневой стороне, оттого казалась еще темнее, к тому же стекло бликовало, делая изображение почти неразличимым.

– Прошу прощения, вы помолиться зашли или просто так? – услышали они и разом обернулись.

Батюшка уже снял облачение и предстал перед ними в джинсах и черной рубашке навыпуск. В цивильной одежде он выглядел щеголевато и казался моложе. Только борода придавала немного солидности.

– Вы, я вижу, из туристов.

– Нет, батюшка. Мы к вам.

– Поговорить или спросить что-нибудь хотите?

– И то, и другое. Можно?

– Подождите на скамеечке, я храм закрою.

Заперев тяжелые двери, отец Антоний спустился по высоким ступеням, сел и с удовольствием вытянул ноги.

– Настоялся за службу. У меня варикоз, стоять долго довольно тяжело. Так что посижу с вами с удовольствием. Что ж, прошу не стесняться и спрашивать все, что желаете знать.

Лора уже открыла рот, чтобы спросить про картину, но Герман ее опередил.

– При пожаре у вас фрески пострадали. Решили, что делать будете?

Отец Антоний посмотрел с интересом.

– Пока раздумываю. Жду, когда Господь надоумит. Реставрация – дело непростое и затратное. Приход у нас невелик, доходов маловато. Епархиальное начальство обещало помочь, ну да сначала нужно смету составить, коммерческие предложения собрать. Вот думаю, куда сунуться со своей бедой. Столичные спецы цену заломят, а местные мастера уж больно ненадежны. Роспись старинная, требует опыта и сноровки. Загубят, тогда пиши пропало – уже не восстановишь.

– А про Гурия Никитина вы придумали? – неожиданно поинтересовался Герман.

Отец Антоний поднял глаза к небу и вздохнул.

– Взял грех на душу. Превеликий притом. Думал, узнают, что знаменитый мастер работал, может, спонсоры найдутся.

Герман кивнул.

– Я бы мог помочь. Не деньгами, а работой.

Батюшка посерьезнел лицом.

– Заработать желаете или что иное?

– Ни то, ни иное. Просто вижу, что смогу.

Отец Антоний покашлял.

– Меня зовут Герман Строганов. Найдите в интернете. А мы пока ночлег подыщем. Не подскажете?

Лора смотрела во все глаза и чувствовала, что ей лучше с расспросами не соваться.

– Ночлег – дело нехитрое. Через два дома по этой стороне Терентьева Зоя Павловна живет. У нее дом большой, красивый. Иногда туристы наезжают, так всегда у нее останавливаются.

Герман поднялся и потянул Лору за руку.

– Спасибо, батюшка. Вы, как надумаете, приходите.

– Спаси Господь.

Герман поклонился и быстро зашагал прочь. Лора потрусила следом.

– Ты что задумал?

– Разве непонятно?

– Ты ж говорил, у тебя работы много. Какой-то заказ важный. И Муми-тролль один остался.

– Муми я сразу парнишке из соседнего дома пристроил. Одного его даже на день оставлять пока нельзя. Пугается. А работы тут всего ничего. Я такое уже делал. К тому же мне батюшка понравился. Сразу видно – не корыстный и не карьерист. Правильный батюшка.

– А мне показалось, он немного рисуется.

– Это он так перед нами, городскими. А местные его уважают. На службе было видно. Проповедь хорошая. Просто, но о главном. И слушали люди внимательно, с почтением. Такое не подделаешь.

– Я священников как-то не так себе представляла.

– Ты думала, они все, как на подбор, агнцы божьи не от мира сего?

Герман отвел корявую ветку и пропустил ее вперед.

– Они такие же люди. Живут, между прочим, в двадцать первом веке. И вообще. Выставлять напоказ свою избранность, демонстрировать близость к Богу – гордыня. А значит, грех. В миру священнослужители ведут себя как обычные люди.

– То есть так же грешат?

– И грешат, и каются. Батюшка не должен считать себя лучше своих прихожан, возвышаться над ними.

– Отец Антоний тебе понравился, – констатировала Лора.

– Да я сейчас не о нем говорю, а вообще. Матушка Варвара, которая занималась со мной в детстве, очень веселая. Обожает сладкое, поет романсы и любит Даниила Хармса и Тэффи. Смешная. И верует истинно. Очень светлая.