А еще она воспламеняла в нем огонь.

Саншайн ворвалась в его мир и перевернула его вверх дном. Разбудила чувства, которые он спрятал от самого себя так давно и так глубоко, что сам о них забыл. Рядом с ней он ощущал себя удивительноживым — а это, согласитесь, кое-что значит для того, кто умер полторы тысячи лет назад!

Чувства, пробудившиеся в нем, для него самого оставались загадкой. Сам себе он казался ребенком накануне Рождества — в благоговейном и счастливом ожидании праздника. Все его пять чувств пели и трепетали от наслаждения.

Так он желал эту женщину.

Облизнув губы в предвкушении, он поднял повыше подол ее платья и поудобнее обхватил ладонями ее пышный округлый зад. Черт возьми, эта женщина — само совершенство и спереди, и сзади! Она в ответ лишь плотнее прижалась к нему и сцепила ноги у него за спиной.

Теперь она обвивалась вокруг него, как лоза. Распахнутые бедра ее терлись о тонкую ткань футболки, обдавая его жаром и влагой желания. От этого ощущения голова у него пошла кругом.

Снова прильнув к ее губам, он понес ее к кровати, бережно уложил на матрас. Не разрывая объятий, сам лег сверху — и продолжал целовать ее, жадно и властно, вдавливая свое набухшее естество, плененное черной кожей, в ту часть ее тела, куда ему так не терпелось ворваться.

Прикрыв глаза, он вдыхал ее неповторимый запах, и стоны ее звучали у него в ушах сладкой музыкой.

Саншайн едва не рыдала от наслаждения. Он лежал на ней, вжав ее в мягкий матрас: тонкая кожа брюк соприкасалась с самыми интимными ее местами, губы дарили ей сладкую муку. Тонкие косички на висках щекотали ей шею при каждом его движении. А руки бесстрашно и умело исследовали каждый укромный уголок ее гола.

Саншайн готова была застонать от разочарования, когда он вдруг встал.

Однако Тейлон никуда не уходил — он быстро стянул с нее платье и бросил его на пол. Под его взглядом Саншайн ощутила себя не просто голой — о нет, она была полностью обнажена, как физически, так и духовно. Как будто он видел ее насквозь, как будто ведал о ней нечто такое, чего никто другой не знал и знать не мог.

Как будто они были связаны друг с другом на каком-то глубинном уровне, намного превосходящем простое соединение тел.

По крайней мере, так она думала, пока снова не ощутила на себе теплую тяжесть его тела. Тут все мысли вылетели у нее из головы, сменившись острым наслаждением, невероятным, немыслимым... и, тем не менее, совершенно реальным. Лица их соприкасались, и щетина Тейлона щекотала ей щеку.

Не раздумывая, Саншайн принялась целовать его — в щеки, в подбородок, в шею, наслаждаясь неповторимым солоноватым вкусом его загорелой кожи.

Никогда еще она не встречала мужчину, которого так сладко целовать!

Она протянула руки к застежке его брюк, где под черной кожей вздымалось нечто огромное. Откинувшись назад, расстегнула молнию и в первый раз коснулась его плоти.

Тейлон прикрыл глаза и тихо застонал, чувствуя, как она гладит его мужское достоинство — горячее, твердое, тяжелое, жаждущее.

Она зарылась пальцами в кудрявую золотистую шерстку; затем рука ее скользнула ниже, обхватила пару мягких увесистых ядер, полных скрытого жара, взвесила их на ладони.

Тейлон издал громкий стон. Это прикосновение... это что-то немыслимое! Он спал с женщинами столько раз, что и не сосчитать, — и каждый раз древнее как мир искусство секса отчиталось для него своими неизведанными гранями.

Играло новыми красками.

Она начала стягивать с него штаны, но остановилась, вдруг обнаружив, что он все еще в ботинках.

— Ну вот! — с улыбкой воскликнула она.

Тейлон, рассмеявшись, поцеловал ее и сел и в кровати, чтобы расшнуровать обувь. Она встала на колени и прижалась обнаженным телом к его нагой спине, сладко щекоча его сосками.

— Как мне нравится вот это! — проговорила она, проводя языком по узорам татуировки.

— А мне нравится, когда ты так делаешь, — ответил он, бросая в угол ботинки вместе со штанами. Саншайн принялась исследовать его спину губами, и Тейлон схватился за край кровати, чтобы не упасть.

— Эти узоры что-то означают?

Он прикрыл глаза, наслаждаясь быстрыми и мягкими касаниями ее языка.

— Это кельтские символы силы, защиты и долголетия. — Тейлон горько усмехнулся. Ирония судьбы: знал бы дядя, какое долголетие ждет его племянника!

Она в последний раз лизнула ему спину и откинулась на кровать.

— Не могу поверить, что твой дядя сам сделал тебе татуировку. Когда я набила себе татушку, папа меня чуть не убил.

Тейлон взглянул на нее через плечо.

— У тебя есть татуировка?

Она обвила левую ногу вокруг его талии и повернула, чтобы показать ему лодыжку. Там светило маленькое стилизованное кельтское солнце, переплетенное с символом творчества.

Тейлон с улыбкой провел по татуировке рукой.

— Красиво.

— Да, только больно. И долго не проходит. А ведь у меня совсем маленькая. Не моту представить, как у тебя это все заживало!

Еще бы! Ведь в те времена не было ни автоматов, ни стерилизованных игл. Эти узоры дядя выкалывал на его теле в течение трех месяцев. Несколько царапин сильно воспалились, и если бы не Нинья и ее целебные травы, быть может, Тейлона сейчас не было бы в живых.

— Ерунда, ничего страшного.

— Ну конечно, мальчики не плачут! — сморщив носик, поддразнила его Саншайн.

— Если я скажу: да, было очень больно — тебе это больше понравится?

— Всем нам иногда бывает больно. И нет ничего дурного в том, чтобы в этом признаться.

— Милая моя, — мягко ответил он. — Я не чувствую боли. Никогда.

Она взглянула на него с удивлением:

— Правда? Совсем-совсем?

Тейлон медленно покачал головой. Правда в том, что он не позволял себе чувствовать — ни боли, ни страдания, ни скорби по утраченной жизни. Просто не осмеливался. Прошло уже много столетий, но боль по-прежнему может его уничтожить.

— Боль иссушает и утомляет ум. Это пустая трата времени и энергии.

— Но без боли нет и радости. Миром правит равновесие: кто отказывается от одной стороны жизни — утрачивает и другую.

Хм, любопытная философия. Особенно если учесть, что и прекрасная мыслительница, и ее слушатель сидят на кровати голышом.

— Ты всегда философствуешь перед тем, как лечь с мужчиной в постель?

Она игриво куснула его за плечо.

— Не всегда. Мужчины обычно против... почему-то.

Он скользнул взглядом по ее груди.

— Кажется, я знаю, что мешает им сосредоточиться.

Он наклонился, припал к ее соску, вобрал его в рот. Саншайн застонала и откинулась на кровать, потянув его за собой.