Он почти докурил сигарету, когда тяжелые, трехметровой высоты двери со старомодными бронзовыми ручками длиной в полметра наконец-то распахнулись, начав по одному и пачками выпускать на волю засидевшихся в четырех стенах служащих. Проектное бюро, в котором сейчас работала Ирина, размещалось в старом здании сталинской постройки, соседствуя со множеством контор, офисов и учреждений, так что теперь, когда рабочий день закончился, тротуар начал стремительно заполняться людьми. Людской поток на ступеньках здания густел, тяжелая, разделенная на квадратики, как плитка шоколада, дубовая дверь уже не успевала закрываться. В толпе мелькнула шапка непослушных огненно-рыжих волос над бледным и, как показалось Глебу, заплаканным лицом. Глеб не обратил на это лицо особого внимания, но тренированная память мгновенно включила поисковую программу и почти без паузы выдала на дисплей сознания соответствующий файл с минимумом необходимой информации: Нина Волошина, архитектор, тридцать шесть лет, подруга жены. Та самая, на свадьбу которой с модным журналистом Соколовским они с Ириной были приглашены – правда, пока неофициально, без пригласительного билета в конверте с изображением обручальных колец и прочих подобающих случаю формальностей. «Что-то вид у нее невеселый», – подумал Глеб, но тут же забыл о Волошиной, потому что на ступеньках показалась Ирина.

Он выбрался из-за руля, обошел машину и распахнул дверцу, с удовольствием наблюдая за тем, как жена идет навстречу своей легкой походкой. Как всегда, завидев мужа, она улыбнулась, но ее улыбка сегодня показалась Глебу какой-то вымученной. «Запороли проект, – предположил Сиверов. – Или заказчик на деньги кинул. А может, шеф не с той ноги встал и день-деньской срывал раздражение на своих барышнях…»

Когда Ирина приблизилась, он жестом фокусника выудил из салона машины букет и с комично-торжественным видом протянул ей. Быстрицкая снова улыбнулась, и ее улыбка опять показалась Глебу невеселой, как будто жена улыбалась через силу, не желая его огорчать, а может быть, опасаясь впутывать в какие-то свои неприятности. Сиверов подумал, что тут она не на того напала: все-таки он работал не ЖЭКе, а в ФСБ, и умение вытягивать из людей то, о чем они не хотели говорить, было частью его профессиональных навыков. Еще ему подумалось, что, если в дурном настроении Ирины виноват все-таки начальник, с ним придется переговорить – коротко, но доходчиво, с применением некоторых других, сугубо специфических, профессиональных навыков и приемов. После такого разговора привычка вымещать на подчиненных свою злость пропадет у него надолго, а может, и навсегда…

– Как прошел день? – спросил Глеб, когда они уселись в машину.

– Как обычно, – лаконично ответила жена и попросила: – Закрой, пожалуйста, окно. Что-то меня знобит.

– Ты здорова? – встревожился Глеб, наглухо задраивая окно и люк в крыше. – Что-то вид у тебя…

– Все в порядке, – сказала Ирина. – Просто немного устала.

– Ну, это поправимо. – Сиверов запустил двигатель, включил указатель поворота и осторожно, чтобы не задеть как попало перебегающих дорогу пешеходов, вырулил на проезжую часть. – Горячая ванна, бокал легкого вина, хороший ужин, и все как рукой снимет. Надеюсь, этот Соколовский догадается предложить своей невесте то же самое, – добавил он неожиданно для себя самого.

Быстрицкая резко, всем телом, повернулась на сиденье и посмотрела мужу прямо в лицо.

– Иногда ты просто ставишь меня в тупик, – призналась она после довольно продолжительной паузы, во время которой Сиверов гадал, чем вызвана такая неожиданно бурная реакция. – Честное слово, не пойму: то ли ты мысли читаешь, то ли просто обвешал меня с головы до ног своими «жучками»..

– Жучки заводятся сами, если долго не мыться, – с глубокомысленным видом изрек Сиверов. – Маленькие такие… Иногда они бывают кусачими.

– Не заговаривай мне зубы, – строго сказала Ирина. – Как ты узнал, что у Нины неприятности?

– Ага, – сворачивая в боковую улицу, чтобы объехать перекресток, на котором в это время суток неизменно возникала пробка, сказал Глеб, – вот, значит, какой жучок нас покусал. Что, господин журналист растворился в утреннем тумане? «Уходя в дальнейшее пространство, я блесну непрошеной слезой…»

– Не смей шутить по этому поводу! – сказала Ирина так резко, что Глеб вздрогнул. Фактически она это выкрикнула. – Это ни капельки не смешно.

Глеб вдруг понял – вернее, почувствовал, – что ни малейшего повода даже для самого легкого зубоскальства в ситуации действительно нет. Возникшая буквально на пустом месте уверенность, что в жизни Нины Волошиной случилось что-то по-настоящему скверное, показалась ему странной. В конце концов, люди все время встречаются и расстаются; многие склонны воспринимать каждое расставание как трагедию, особенно незамужние женщины, которым давно перевалило за тридцать, но на самом-то деле никакой трагедии в этом нет. Есть драма, да и та мелкая, бытовая – словом, такого свойства, что Ирина Быстрицкая вряд ли стала бы из-за такой мелочи повышать голос на мужа.

Эти рассуждения подвели солидную базу под его догадку, но они пришли в голову Сиверову лишь после того, как ощущение случившейся беды уже стало вполне определенным. Он догадался, что причиной плохого настроения Ирины были неприятности Волошиной, а затем сразу же, не располагая никакой информацией, понял, что эти неприятности связаны с Максимом Соколовским. Да, Ирина, пожалуй, действительно имела некоторые основания подозревать его в чтении мыслей или тайном использовании аппаратуры прослушивания. Порой, вот как сейчас, Глеб и сам не понимал, откуда в его голове появляются правильные ответы на вопросы, которые он даже не собирался перед собой ставить; у него имелись кое-какие подозрения на этот счет, но он их неизменно игнорировал, поскольку верил в силу разума и огнестрельного оружия, а не в бабьи сказки насчет телепатии и прогулок в астрале.

– Хорошо, – сказал он. – Извини. Я просто не сразу понял, насколько все серьезно.

– Откуда ты можешь знать, насколько все серьезно? – с горечью, но уже значительно мягче возразила Ирина.

– Вот ты мне и расскажи, – предложил Глеб. – А может, все это действительно яйца выеденного не стоит. Может, господин Соколовский встретил где-нибудь в командировке девушку своей мечты и никак не может с ней расстаться. А потом явится с повинной головой, которую, как известно, даже меч не сечет…

Он почувствовал, что опять начинает зубоскалить, и прикусил язык.

– А кто тебе сказал, что он пропал? – спросила Ирина.

На секунду бросив руль, Глеб развел руками.

– А ты разве не говорила? Ну, тогда не знаю. Никто не говорил. Это так, предположение, сделанное на основании твоих собственных слов.

– Я о Максиме даже не упоминала, – напомнила Быстрицкая.

Это была правда: все, что она говорила, было всего лишь ответами на высказываемые им догадки. Глеб пожал плечами.

– Ну, я увидел Волошину, и мне показалось, что она чем-то сильно расстроена. А потом вышла ты, и точно в таком же состоянии…