Коридор содрогнулся от грохота. Элоиза забежала в комнату, но тут же развернулась.

– Упс, – сказала она. – Прости.

За ней, прихрамывая и держась рукой за лоб, вошел Маноло.

– Эта тощая наглая девчонка, – ворчал он, – дочь шакала и куницы, она заслуживает, чтобы ее отхлестали метлой!

– Маноло, пожалуйста! – рявкнула Алия. – Не забывайся!

Я резко повернулся к нему:

– Она еще совсем маленькая, ты, придурок. Хотя, может, ты вырос таким, потому что тебя как раз и хлестали метлой! Прикажите ему извиниться, Алия!

Я бросил на нее сердитый взгляд, но она смотрела на меня так, будто у меня выросла третья рука. Они все смотрели на меня так.

– Ладно, ребята, – я повернулся к выходу. – Давайте убираться отсюда.

– Стой! – остановила меня Алия. – Почему ты это ему сказал, Джек?

– Потому что он нагрубил Элоизе, – ответил я.

– Но… Я не понял ни слова из того, что он сказал, – растерянно протянул Касс.

– Ну, он бормотал, – дернул я плечом.

Алия, заинтригованно улыбаясь, покачала головой:

– Джек, Маноло говорил на турецком.

Он сказал мне, что я съел на завтрак грязные носки. Затем назвал меня пятнадцатиголовой гидрой и добавил, что у меня мозги тостера. Наконец, когда он перешел к моей стрижке, я его остановил. Проверка была окончена. Я понял все, что сказал Маноло на турецком, без проблем повторил все это на английском, и у меня не было никакого желания слушать продолжение.

– Браво! – захлопал Маноло. После всех тех гадостей, что он наговорил, это стало мне его наивысшим комплиментом.

– Молодец, – похвалила Алия.

Теперь нам была известна сила пятого локулуса. Он наделял Избранного способностью понимать и говорить на других языках.

Разумеется, Марко немедленно захотел опробовать его на себе, за ним Касс. Что дало Маноло возможность разродиться новыми оскорблениями, чему он был несказанно рад. Но когда очередь дошла до Элоизы, он смешался и замямлил, а у нее вытянулось лицо.

– Дорогая, он всего лишь сказал, что ты очень умная девочка, – объяснила Алия. – Маноло может быть грубым, но маленьких детей он не оскорбляет.

Элоиза помотала головой:

– Дело не в этом. Просто я ничего не поняла, даже держа локулус.

– Эй, не переживай, Масса взяли тебя, потому что моя м… сестра Нэнси нашла способ, как выявлять ген 7ЧС на ранних стадиях. Так что он пробудится, когда тебе будет тринадцать. – Я искренне хотел ее обнадежить, но чувствовал себя при этом не в своей тарелке. Потому что, если бы я мог, я бы сделал все, чтобы она не унаследовала эту бомбу с тикающим таймером.

– Еще четыре года ждать! – пожаловалась Элоиза.

– Если я коснусь локулуса, а потом коснусь тебя, – предложил Касс, – его сила перейдет на тебя. Прямо сейчас.

Элоиза скорчила кислую мину:

– Я подожду.

В моем рюкзаке едва хватило места для локулуса языков. Марко помог мне его застегнуть, пока остальные вышли в коридор.

– С ума можно сойти, брат Джек, – сказал он. – Они принесли нам локулус. И отличный. Когда мы окажемся в Древней Атлантиде, мы будем всех понимать и нам не придется тупо выслушивать цитаты из «Все любят Рэймонда» из уст короля Ула’ара.

– Да, но у нас все еще нет ни одной подсказки, как там оказаться, – напомнил я.

– Нам и не нужны подсказки, – с гордостью заявил Марко. – У нас не было подсказок ни в одном нашем приключении. Мы просто шли вперед.

Я посмотрел на часы – 9:47.

– Алия не хочет, чтобы мы отправлялись к горе Оникс в темноте. Можем использовать это время для мозгового штурма.

Марко зевнул:

– Ага. Или для сна.

– Как ты можешь спать в такое время?! – возмутился я. Но на самом деле у меня у самого глаза слипались.

– Да знаю я, – отозвался Марко. – Но что нам штурмовать? У нас нет инструкций.

Надевая рюкзак, я подумал об оставшейся наверху группе Караи и Масса. Прямо сейчас они, должно быть, штудировали записные книжки Вендерса в надежде обнаружить хоть что-нибудь, что кто-либо из них смог бы понять.

– А может, – сказал я, – и есть.

* * *

Когда мы были на полпути к госпиталю, до нас донеслось что-то вроде металлического лязганья. Через открытые двери мы увидели две группы – Караи и Масса, – каждую на своей половине вестибюля. Все они прямо на полу изучали записные книжки Вендерса. Ну почти все. Нирвана, ритмично тряся волосами, скакала взад-вперед под какую-то мелодию в стиле поп-панк. Несмотря на громкость музыки, кое-кто из обеих групп крепко спал – что показалось мне отличной идеей.

Никто, похоже, не был в восторге от музыкальных предпочтений Нирваны. Никто, в принципе, не выглядел особенно счастливым. Перемирие – это, конечно, здорово, но должно пройти немало времени, прежде чем люди из обеих групп станут лучшими друзьями. Когда мы зашли внутрь, механик Фриц коснулся айпода, выключая проигрыватель.

– Уговор был на дэсять минут каждому! Уже прошло одыннадцать. Но мне показалось, что всэ четвэро суток.

В воздухе разлились звуки аккордеонов и туб. Когда Фриц начал притоптывать и подпевать йодлем, остальные принялись бросать в него едой. По крайней мере, хотя бы в этом обе группы придерживались единого мнения.

– Прошу прощения! – прогремела Алия.

Фриц тут же повернулся и выключил музыку.

– Прожу прожэния, – пробормотал он, смахивая с плеча банановую кожуру. – Я увлекзя.

– Рада видеть, что вы успели так подружиться, – сухо сказала Алия. – Есть успехи?

– Мы нашли несколько занимательных карт, – ответила Ханнелоре, указав на лежащую перед ней стопку листов. – На них изображены части лабиринта, которые никто из нас не смог узнать. Еще есть рисунки религиозной тематики. Алтари, жрецы и прочее в том же духе. Но Вендерс был осторожен. Все записи либо зашифрованы, либо на латыни.

Пока Алия просматривала бумаги, мы с Кассом, Марко и Элоизой опустились на колени вокруг стопки записных книжек. Мои друзья выглядели не менее усталыми, чем я сам. Я снял со спины рюкзак и вытащил из него локулус языков.

При появлении сияющей сферы кое-кто не смог сдержать удивленных вскриков. Алия торопливо объяснила присутствующим, что с нами произошло. Не обращая на них внимания, я опустил локулус на пол и сел на него. На мне были шорты, поэтому мои икры коснулись его поверхности. Так обе мои руки оставались свободны, и, взяв записную книжку с цифрой «1» на корешке, я начал читать.

Веки отяжелели. Все мои внутренние силы уходили на то, чтобы не терять концентрацию. В первую секунду записи на латыни выглядели как… ну, как записи на латыни. Полнейшая тарабарщина.