— Повод серьезный.

— Еще бы! Сходим куда-нибудь?

Но мы никуда не пошли. И очень хорошо. А то бы я снова не выспалась.

На следующий день в девять утра я была возле дома родителей Веры.

Поднявшись в квартиру, я обнаружила, что входная дверь открыта и в нее регулярно то заходят, то выходят какие-то люди. Я тоже вошла без предупреждения и, немного пройдя по коридору, попала в комнату, где был установлен гроб с телом Шульцмана.

Это была та самая комната, где недавно мы беседовали с почтеннейшей Лией Соломоновной, только сейчас из нее была вынесена вся мебель, и оказалось, что это весьма внушительных размеров помещение, в котором могли свободно разместиться до пятидесяти человек.

Думаю, приблизительно столько народу там и находилось. Рядом с гробом стояли стулья, на них сидели родственники и, видимо, кто-то из близких знакомых. Вера тоже была там, но пока я не хотела привлекать к себе ее внимание. Мне хотелось присмотреться к присутствующим.

В целом я считала удачей, что мне представился случай побывать на этих похоронах, потому что, если уж быть честной и откровенной, в глубине души я лелеяла мысль, что на них может появиться преступник. Конечно, шансы были невелики, но чем черт не шутит?

Вся технология преступления была такова, что указывала на причастность кого-то из ближнего круга. Конечно, я не забывала и о второй версии — что преступник мог какое-то время следить за Шульцманом и из этого составить себе представление о его образе жизни. Но и в том, и в другом случае в его появлении на похоронах не было ничего невероятного.

Если это кто-то из родственников или близких друзей, то он просто обязан был здесь появиться, а если это человек посторонний, совершивший преступление по нефинансовым мотивам, он вполне мог прийти сюда, чтобы еще раз насладиться мщением.

Незаметно пристроившись в уголке, я внимательно наблюдала за присутствующими, в надежде уловить что-нибудь подозрительное или просто интересное в выражении лиц. В процессе этого осмотра я заметила несколько довольно влиятельных людей города, которые тоже посчитали своим долгом почтить память антиквара. Были здесь и те, которых еще раньше я видела на вечеринке, куда пригласила меня Светка, — после которой был убит Шульцман.

Тут я подумала, что именно эти люди прекрасно были осведомлены о том, где в этот вечер находился Шульцман и когда он отправился домой. Соединив это с информацией о ростовщичестве и с тем, что клиентами антиквара были люди небедные и влиятельные, можно было построить вполне обоснованную версию.

Если к Шульцману имел претензии кто-то из тех, кто отдыхал вместе с ним на вечеринке, подстроить убийство было проще простого. Злодей мог заранее договориться с наемным убийцей и сообщить ему, когда Шульцман покинул ресторан, а мог и сам отправиться вслед за ним и совершить свое черное дело. И даже, скорее всего, сам, если речь действительно шла о денежных долгах.

Я стала внимательнее вглядываться в лица, и настроение мое постепенно начало ухудшаться. Если эти догадки верны, то ни о каких «нефинансовых» мотивах и речи быть не может.

Но пока наблюдения мои ничего интересного не давали. Выражения всех лиц были вполне подходящие к случаю: уныло-постные. Ни в чьих глазах не мелькал злорадный огонек, никто не демонстрировал приступов наигранного отчаяния, которое можно было бы посчитать подозрительным. Все было очень прилично и солидно.

Видя, что наблюдения ничего не дают, я решила: пора сообщить Вере о своем присутствии. Переместившись из своего угла в противоположный, я оказалась в поле ее зрения, и она действительно очень скоро заметила меня. Заметив же, сразу переполошилась, стала шептать что-то на ухо своей матери и о чем-то переговариваться с маленьким человечком, сидевшим с ней рядом с другой стороны.

Пошептавшись со всеми, она, наконец, встала и направилась в мою сторону. Маленький человечек пошел следом за ней.

— Здравствуйте, вот это наш дядя Коля. Шишкин Николай Петрович, — не тратя времени даром, приступила прямо к делу Вера. — Дядя Коля, это Татьяна, детектив, помните, я вам говорила?

— Да, да, Верочка, помню.

— Вы с ней поговорите, может, и будет какая-то польза… Только для всех — она из милиции, помните, как мы договаривались? — снова беспокойно завращала глазами Вера.

— Да я помню, помню, Верочка, не волнуйся, — успокоительно тянул дядя Коля.

Его, кажется, вообще ничто в мире не смогло бы обеспокоить. Почти такого же роста, как Гиль, он был совершенной противоположностью ему по манере держаться. Если тот смотрел на мир с подозрительностью и настороженностью, то от Шишкина так и веяло благодушием. Казалось, даже на покойника он взирал с удовольствием. «Вот как хорошо все устроилось, — было написано у него на лице. — И мягенько-то ему, и удобненько. Лежи себе, отдыхай».

— Перейдите в ту комнату, вам там будет удобнее, — между тем говорила Вера.

Мы прошли дальше по коридору и оказались в комнате поменьше, по всей видимости, детской. Здесь стояли две кровати, письменный стол и были в беспорядке разбросаны игрушки и учебники.

— Вот и отдал богу душу наш Самуил Яковлевич, — начал Шишкин безо всякого побуждения с моей стороны. — А кто бы мог подумать? В самом цвете лет!

— Ничто не предвещало беды? — наконец-то смогла вставить слово и я.

— Да нет, что вы! Напротив! Дела его, сколько я знаю, шли хорошо… Хотя, конечно…

Тут Николай Петрович несколько замялся и, уловив вопросительное выражение моего лица, продолжал почти таким же конспиративным тоном, каким за минуту до этого говорила Вера:

— Вы знаете, при Верочке я не хотел говорить, чтобы не расстраивать ее, но вам я могу сказать. Если вы ведете расследование и все такое… Ведь антикварное дело, оно тоже… Всякий норовит обмануть, нагреть на тебе руки. Того и гляди, либо подделку продадут за подлинник — бешеные деньги в мусорную яму выбросишь; либо настоящую вещь хотят за копейки купить. Сколько случаев-то таких… А не получается купить, могут и… того…

— Вы считаете, что Самуила Яковлевича убил кто-то из несостоявшихся клиентов?

— Ну, зачем же так сразу, — снова засветился благодушной улыбкой Шишкин. — Сразу уж и убил! Я не знаю, кто убил. Может, это просто хулиганы были.

— Хулиганы бы деньги взяли и мобильник, а у него все было на месте, милиция проверяла.

— И милиция даже проверяла? Ах, какие молодцы! Да, милиция сейчас не то что раньше. Настоящие профессионалы. И проверят все, и выяснят…

— Вы, кажется, начинали говорить о том, что антикварное дело иногда бывает опасным? — постаралась я вернуть его к реальности, видя, что он как-то уж чересчур закатил глаза и вознесся в эмпиреи.

— Да, да, бывает и опасным, — зажмурив глаза от удовольствия, говорил Шишкин. — Особенно если предмет драгоценный. Инкрустация, например, или что-то в этом роде. Драгоценные камни, они вообще, знаете ли… особенно алмазы. Или, точнее, бриллианты. За некоторыми целый кровавый шлейф тянется.