– А, дядя Галли! – сказал он. – Ну как, дядя Галли? Держись, я сейчас тебя огорчу. Бедный Глист…

– Знаю, знаю.

– Ты слышал, что его выгнали?

– Я его видел. Ты о нем не беспокойся. Тут все в порядке. Сейчас главное – тайна Плимсола и Вероники.

– И о них слышал?

– Сейчас говорил с Эгбертом. Ничего не понимаю. Ты друг этого Плимсола. В чем там дело? Я его видел и удивился, до чего он похож на дождливый день у моря. Влюблен он в Веронику?

– Вроде бы да.

– И молчит. Мало того – не идет, когда она ждет в рододендронах. Это неспроста.

– Боится?

Галли покачал головой:

– Сомневаюсь. Племянник Чета Типтона… Да Чета надо было бы связать! Хотя вообще-то с ним бывало – положит ноги на стол и поверяет душу. Очень глубокий человек. Как Пробка Бэшем. Ну, Пробку мы вылечили, попробуем тот же метод. На наше счастье, животное под рукой.

– Животное?

– Императрица. Помню, были мы в Норфолке, охотились на фазанов, и Пробка загрустил. Мы одолжили свинью на соседней ферме, хорошенько смазали фосфором и поместили в его комнате. Как рукой!

Фредди несколько удивился:

– Ты хочешь сунуть к Типпи эту свинью?

– Хочу. Нельзя упустить такой случай. У меня выход в сад, втащим единым духом.

– Но…

– В чем дело, мой друг?

– Ты думаешь, это поможет?

– Пробке помогло. Помню, он закричал… Из глубин души!

– А наоборот не выйдет?

– Не совсем понимаю.

– Если он трезвый, он напьется.

– Пробка не был трезвый!

– Не он. Типпи.

Галли был удивлен и оскорблен:

– Племянник Чета Типтона?

– Нет-нет, – поспешил объяснить Фредди. – Он не пьет всего несколько дней. Два месяца не просыхал, и что-то с ним случилось. Перешел на молоко. Честно говоря, я не верю, что ты его вылечишь.

Галахад был сметлив и мудр. Доводы он понимал.

– Понимаю, – сказал он. – Хорошо, что ты мне сообщил. Планы придется менять. Давай подумаем.

Он походил немного, опустив голову, заложив за спину руки. Время от времени, правда, он вынимал и чистил монокль.

– Есть, – сказал он, вернувшись. – Все ясно. Свинью отведем к Веронике.

Фредди испугался. Вообще-то он был согласен, но ему не понравилось первое лицо множественного числа.

– Ты что, меня втянешь? – осведомился он.

Галахад очень удивился.

– Какое неудачное слово! – сказал он. – Я думал, друг Плимсола, брат Вероники только рад им помочь.

– Да, я рад, но…

– И в таком простом деле! Ты пойдешь и посмотришь, нет ли опасности. Трудную работу беру на себя.

Фредди полегчало, но он еще не все понял:

– А зачем?

– Прости?

– Какой в этом смысл?

– Дорогой мой, неужели у тебя нет воображения? Что будет, если девушка находит у себя свинью?

– Ну, она орет благим матом.

– Совершенно верно. Орет, а рыцарь кидается на помощь.

– Откуда ты знаешь, что он услышит?

– За этим я присмотрю. Я займу его разговором, а ты найди предлог, чтоб загнать Веронику в спальню. Какой именно? Дай подумать.

– Она хотела мне показать школьные фотографии.

– Прекрасно. Как только она двинется, бей в гонг. По этому сигналу я отпускаю Плимсола. Все сверили?

– Вроде бы да. Хорошо, что отец в городе. Успеешь вернуть свинью.

– Это верно.

– Это очень важно. Из-за своей свиньи он готов на все. Пробуждается спящий тигр.

– Не беспокойся. Я не хочу огорчать Кларенса. Лучше всего – второй завтрак. Ты можешь опоздать минут на десять?

– Давай на пять.

– Попробуем. А сейчас найдем Пру. У меня для нее записка. Если не ошибаюсь, она пустится в пляс. Где она, как ты думаешь? Я ее искал, искал…

Тут Фредди мог ему помочь:

– Я ее видел в деревне. Шла к викарию насчет базара.

– Пойду ей навстречу, – сказал Галли.

И, повторив инструкции, весело пошел по дорожке. Он любил добрые дела, а сегодня подобрались очень удачные.

Типтон Плимсол стоял на террасе, мрачно глядя на приветливый парк.

По зеленой траве среди благородных деревьев ходили коровы – и бурые, и пегие, – и он с неудовольствием смотрел на них. Пролетела пчела, не обрадовался он и ей. Шел третий час, кончился второй завтрак.

Он был печален. Никто и ничто не рассеяло тьмы за вторым завтраком, и Типтон с облегчением ушел, поскорее выпив кофе.

Стремясь на воздух, к одиночеству, он вышел на террасу, где воздух был – одиночества не было. Посмотрев на коров неполную минуту, он заметил, что сверкнул монокль и рядом появился Галли.

– А! – сказал Галли. – Вот вы где.

Когда гостишь в английском поместье, хорошо то, что всегда можно юркнуть в свою комнату. Через две минуты Типтон был там; еще через две он понял, что и здесь нет одиночества: раздался стук в дверь, и вошел изящный человек в сером.

Если вы хотите представить, что чувствовал Типтон Плимсол, перелистайте «Лиса Ренара». Ощущение загнанности смешивалось с острой досадой. Даже в сельском доме ты не можешь остаться один. Куда мы катимся?

– Что-нибудь ищете? – грозно спросил он.

Не считаясь с тем, что за очками пылает мрачный огонь, Галахад ответил мягким тоном, который не раз укрощал самых буйных букмекеров:

– Нам надо бы поговорить, мой дорогой.

– Уже говорили.

– Долго, доверительно, о вашем счастье. Вы племянник моего друга…

– Знаю.

– …и я не допущу, просто не допущу, чтобы вы погубили свое будущее. Возьмем быка за рога. Вы любите мою племянницу.

Типтон Плимсол дернулся. Он хотел было все отрицать, открыл рот – и увидел фотографию с розой. Нет, она осталась в комнатке, но он ее увидел; а потому судорожно глотнул, как бульдог, подавившийся хрящом. Галли несколько раз стукнул его по спине.

– Ясно, – сказал Галли, – спорить не стоит. Любите. Все это видят. Почему же вы так странно себя ведете?

– Что значит «странно»?

– То и значит. Многие бы сказали, что вы играете ее чувствами.

– Играю?!

– Чувствами. А вам известно, как относятся к этому порядочные люди? Дядя Чет неоднократно выражал живейшее негодование.