И сказал я: "Несомненно, затвердил он с давних пор,

Перенял он это слово от хозяина такого,

Кто под гнетом рока злого слышал, словно приговор,

Похоронный звон надежды и свой смертный приговор

Слышал в этом "Nevermore".

И с улыбкой, как вначале, я, очнувшись от печали,

Кресло к Ворону подвинул, глядя на него в упор,

Сел на бархате лиловом в размышлении суровом,

Что хотел сказать тем словом ворон, вещий с давних пор,

Что пророчил мне угрюмо Ворон, вещий с давних пор,

Хриплым карком: "Nevermore".

Так, в полудремоте краткой, размышляя над загадкой,

Чувствуя, как Ворон в сердце мне вонзал горящий взор,

Тусклой люстрой освещенный, головою утомленной

Я хотел склониться, сонный, на подушку на узор,

Ах, она здесь не склонится на подушку на узор

Никогда, о nevermore!

Мне казалось, что незримо заструились клубы дыма

И ступили серафимы в фимиаме на ковер.

Я воскликнул: "О несчастный, это Бог от муки страстной

Шлет непентес – исцеленье от любви твоей к Линор!

Пей непентес, пей забвенье и забудь свою Линор!"

Каркнул Ворон: "Nevermore!"

Я воскликнул: "Ворон вещий! Птица ты иль дух зловещий!

Дьявол ли тебя направил, буря ль из подземных нор

Занесла тебя под крышу, где я древний Ужас слышу,

Мне скажи, дано ль мне свыше там, у Галаадских гор,

Обрести бальзам от муки, там, у Галаадских гор?"

Каркнул Ворон: "Nevermore!"

Я воскликнул: "Ворон вещий! Птица ты иль дух зловещий!

Если только бог над нами свод небесный распростер,

Мне скажи: душа, что бремя скорби здесь несет со всеми,

Там обнимет ли, в Эдеме, лучезарную Линор -

Ту святую, что в Эдеме ангелы зовут Линор?"

Каркнул Ворон: "Nevermore!"

"Это знак, чтоб ты оставил дом мой, птица или дьявол! -

Я, вскочив, воскликнул: – С бурей уносись в ночной простор,

Не оставив здесь, однако, черного пера. как знака

Лжи. что ты принес из мрака! С бюста траурный убор

Скинь и клюв твой вынь из сердца! Прочь лети в ночной простор!"

Каркнул Ворон: "Nevermore!"

И сидит, сидит над дверью Ворон, оправляя перья,

С бюста бледного Паллады не слетает с этих пор;

Он глядит в недвижном взлете, словно демон тьмы в дремоте,

И под люстрой, в позолоте, на полу, он тень простер.

И душой из этой тени не взлечу я с этих пор.

Никогда, о, nevermore!

Перевод М. Зенкевича, 1946

Александр ЕСЕНИН-ВОЛЬПИН

Ворон

Как-то ночью, в час террора, я читал впервые Мора,

Чтоб "Утопии" незнанье мне не ставили в укор.

В скучном, длинном описанье я искал упоминанья

Об арестах за блужданья в той стране, не знавшей ссор, -

Потому что для блужданья никаких не надо ссор.

Но глубок ли Томас Мор?

…Я вникал в уклад народа, в чьей стране мерзка свобода…

Вдруг как будто постучали… Кто так поздно? Что за вздор?

И в сомненье и в печали я шептал: "То друг едва ли,

Всех друзей давно услали… Хорошо бы просто вор!"

И, в восторге от надежды, я сказал: "Войдите, вор!"

Кто-то каркнул: "Nevermore!"

…Все я понял. Ну, конечно, старый Ворон! И поспешно

Я открыл окно – и вот он, старый Ворон давних пор!

Он куда-хнул в нетерпенье, озирая помещенье…

Я сказал тогда в смущенье: "Что ж, присядьте на ковер;

В этом доме нет Паллады, так что сядьте на ковер -

Вот ковер, and nothing more!

И нелепо и понуро он уселся, словно кура…

Но потом нашлась Паллада – да, велик мой книжный сор!

И взлетел и снова сел он – черный, как из смоли сделан,

Он глядел, как сонный демон, тыча клювом в титул "Мор",

Но внезапно оживился, стукнул клювом в слово "Мор"

И промолвил: "Nevermore!"

…Я подпрыгнул. О, Плутонец! Молчаливый, как тевтонец!

Ты влетел, взглянул – и сразу тонкий, едкий приговор!

Ты – мудрец, не корчи мину, – но открой хоть половину:

Как пройти в твою пучину? Потому что с давних пор

Я боюсь другой пучины в царстве, грязном с давних пор…

Каркнул Ворон: "Nevermore!"

Ворон, Ворон! Вся планета ждет солдата, не поэта -

Вам в Плутонии, пожалуй, непонятен наш раздор!

О, какой грядущий гений об эпохе наших рвений

Сочинит "венец творений", зло используя фольклор -

И, пожалуй, первым делом нами созданный фольклор!

Каркнул Ворон: "Nevermore!"

О пророк, не просто птица! В нетерпенье есть граница,

И тогда берут Вольтера – или бомбу и топор.

Мы бледнели от позора – так пускай не слишком скоро,

Ведь у нас разгар террора, – но придет ли Термидор?

…Пал Дантон и Робеспьера поразил же Термидор!

Каркнул Ворон: "Nevermore!"

О пророк, не просто птица! Есть ли ныне заграница,

Где свободный об искусстве не опасен разговор?

Если есть, то добегу ли я в тот край, не встретив пули?