Как в колодце вода,

Как зерно под землей,

Слава вечно с тобой,

Это была молитва Огню в память предков, певчие подхватили ее на три голоса, и князь Ленорк тоже запел. В Нагорном Рошаеле никогда не было священников Огня, праздничные молитвы пел старший по званию, но на князя Ленорка надежды не было – он даже сейчас то и дело забывал слова. Впрочем, все остальное он помнил хорошо и, торжественно забрав блюдо с хлебом у Борка, поехал в дальний угол двора, к Надровной башне.

Возле башни помещался храм Огня, а рядом – княжеские гробницы, где хранились прошедшие через огонь останки князей в каменных кувшинах. На самой высокой гробнице золотыми буквами вилась надпись: «Вечная память Дароту Великому. Года 8484-го, месяца Серпа, 3-го дня». Князь Ленорк ловко сошел с многонога, изящно преклонил колено перед гробницей и, отломив кусок хлеба, положил его вместе с большим златоцветом на резную полочку над дверью. В толпе одобрительно зашептались: молодой князь наконец-то делал все правильно.

Глава шестая. Из времен Дарота Великого

Князь Ленорк раскладывал дары и молился Огню еще часа два, певчие пели, а деревенские жители подпевали. Княгиня Лидора Пилейская откровенно зевала, ее люди вывели своих ящеров за стены крепости и принялись устраивать их там на ночь. Наконец, все закончилось, и старшина Борк поманил к себе Нарику. Она подошла, одергивая юбку и рубашку, они уже высохли, но чище от этого не стали.

– Вот что, Рика, ты ведь грамотная, верно?

Нарика кивнула. Ладно, с рубашкой она потом разберется, тут что-то особенное намечается!

– Летопись от любовного вздора отличишь?

– Отличу, господин старшина!

– Тогда иди в хранилище и собери все, что найдешь, о князе Дароте Великом, его оружии и Громовой горе, потом я отца твоего пришлю за ними.

Нарика закивала и помчалась в Слуховую башню. Конечно, она найдет и прочтет! Непонятно, зачем это надо старшине именно сейчас, но сегодня она должна обязательно узнать, кто такой Князь-под-горой!

Через два часа наступили сумерки. Нарика сидела в полутемном подземелье с медными листами на стенах, вокруг нее стояли сундуки и корзины с книгами и свитками, но о Дароте или о Князе-под-горой в них не оказалось ничего. Читать в полутьме было уже невозможно, хотелось есть, пить и уйти домой, но вот этого как раз делать было нельзя.

Со двора крепости донеслась музыка. Зазвенели струны гудца, мужские голоса подхватили напев, а медные листы подземелья загудели в лад. Что за вздор они поют, что за песня там у них?

– Кабы мы живали сами

Да на небе вверх ногами

Мы бы по морю ходили

Да по полю бы поплыли…

Около окошка появились ноги в красных пилейских сапогах и начали притоптывать, другая пара сапог ловко выворачивалась в разные стороны, стуча по камням то пяткой, то носком. Но это же танцы! А вот и еще чьи-то ноги в сапогах рыжей кожи с высокими каблуками и выпуклым золоченым узором, так и притоптывают, так и выстукивают дробь! Это сапоги молодого князя! Ой, он танцует! Что же теперь будет? Может быть, и ничего не будет, это же не грозный Ленорк Третий, а его молодой сын! А вот рядом еще чьи-то ноги в нарядных сапогах со шпорами.

– Что это ты, князь Ленорк, пляшешь в своих владениях, словно при дворе в Рошане? – зазвенел над окном женский голос с пилейским выговором. Княгиня Лидора! – Указом Дарота Великого в Нагорном Рошаеле танцы запрещены, а ты нарушаешь?

– Твои люди тоже вон пляшут, – князь Ленорк остановился, притопнув сапогом.

– Мои люди не подданные Нагорного Рошаеля, – спокойно возразила княгиня. – И я ничего не потеряю, даже если сейчас сама станцую. А вот твоя честь пострадает, если я расскажу в Рошане о том, как ты нарушаешь законы своих предков! Что тогда скажет король Ригидон? Что скажут другие князья-выборщики?

– Да ничего они не скажут! Они меня и так на балах в Рошане видели! – возразил Ленорк.

– В Рошане, где танцы никто никогда не запрещал! И если после этого я расскажу, что ты не ходишь в храм Огня, и изменяешь вере дедов и отечеству, что тогда скажут король и выборщики?

– Никто тебе не поверит! – голос молодого князя дрогнул от досады.

– Поверят, и даже очень. Как может быть верен королю тот, кто неверен закону своих предков? Какие еще законы нарушит и кому еще изменит тот, кто забывает молитвы Огню и законы прадедов? Кто сегодня не мог вспомнить ни одной молитвы без подсказки, вряд ли вспомнит о чести родины!

– Ничего я не забываю и все помню! – крикнул князь Ленорк совсем, как мальчишка. Нарика затаила дыхание. Как эта пилейская княгиня все повернула, будто князь Ленорк чуть ли не изменил Рошаелю? А о чем она еще толкует?

– Но я могу забыть о совершенной тобой измене, если ты поделишься со мной тайной оружия Дарота Великого… – металлическим своим голосом закончила княгиня Лидора. Но ведь не было же никакой измены! Но с этой княгини станется, она и не такого наговорит! Неужели молодой князь Ленорк согласится? А как же Князь-под-горой?

– Не знаю я никаких тайн! А если бы и знал, оружие это не для Пилея, а для Нагорного Рошаеля! – крикнул молодой князь.

Что бы еще придумала пилейская княгиня, осталось неизвестным, но совсем рядом с окном раздались шаги, потом звон струн гудца заглушил разговор, и звучный голос сотника Рейта прямо рядом с князем и княгиней громко завел знакомый напев.

– Огонек горит вдали,

Летом и зимой.

Где-то на краю земли

Ждут тебя домой.

Но это же «Огонек», ее поют и в Рошаеле, и в Пилее! А знает ли эту песню Князь-под-горой? Она очень старая, при нем ее, наверное, тоже пели. И сотник Рейт молодец, теперь княгиня замолчит, а князь Ленорк уйдет от нее. Ополченцы и пилейские бойцы запели не хуже певчих, ловко разбившись на три голоса, Нарика тоже принялась подпевать.

– Светит на небе звезда ,

Кто-то ждет любя.

Этот ясный свет всегда

Светит для тебя.

Огонек звезды ночной,

Как в ночи окно,

Может, это нас с тобой

Ждут уже давно.

Сапоги князя Ленорка исчезли, но княгиня так и осталась стоять рядом с окном. Что ей здесь еще понадобилось?

– Чтобы не был твой путь далек,

Чтоб не сбиться во тьме дорог,

Чтобы дойти

До конца пути,

Светит огонек.

Песня кончилась. Голос старшины Борка позвал