Восторжествовавшие партии в Аттике сомкнулись теперь крепче друг с другом и вновь утвердили спокойствие и порядок; дела установились так прочно, что сам Писистрат, кажется, имел уже мало надежды захватить когда-либо в свои руки тиранию. Он отправился со своим семейством и несколькими верными товарищами на Эвбею, в Эретрию. Здесь он держал семейный совет о том, что следует предпринять: отказаться ли от владычества или снова бороться за него. Иппия, старший сын Писистрата, горячо настаивал на возвращении, почему и было решено преследовать эту цель всеми возможными средствами.

На этот раз не хотели уже похитить владычество хитростью и ненадежной чужой помощью, чтобы потом также скоро потерять его, а рассчитывали запастись достаточными средствами для самостоятельного приобретения его и прочного утверждения. Для вербования, вооружения и снаряжения войска и кораблей нужны были деньги. Рудники, которыми обладал Писистрат во Фракии на Стримоне, доставляли богатые средства; дальнейшие вспомоществования шли от дружественных фамилий и государств — из Эретрии, которая с завистью смотрела на возвышение Афин, от южноитальянских городов, из Фессалии и Македонии, а главным образом из Фив, искони враждовавших с афинянами и охотно поддерживавших раздор в среде последних. На фивские деньги Писистрат нанял толпу аргивян. С возрастанием средств усиливался наплыв со всех сторон добровольных авантюристов, а частью предприимчивых лиц, изгнанных подобными же обстоятельствами из родины и надеявшихся возвратиться туда впоследствии при помощи Писистрата. К последним принадлежал Лигдам, один из бояр Наксоса величайшего и плодоноснейшего Кикладского острова. Оскорбление, нанесенное двумя знатными юношами одному любимому народом гражданину и его дочерям, побудило там народ схватиться за оружие против господвующей аристократии; Лигдам стал во главе его для снискания себе тирании, но так как знать победила, то должен был бежать. Он отправился с богатыми средствами к Писистрату в Эретрию.

После десятилетнего приготовления Писистрат нашел, что он обладает достаточной силой для нанесения предположенного удара. В 538 году он соединил свои войска в Эретрии.

Этот город был весьма удобен для его предприятия и преднамеренно был избран им с самого начала для местопребывания. Оттуда он легко мог завязывать всесторонние отношения; один узкий пролив отделял город от аттической земли, ближайшая местность которой около Марафона была жилищем его приверженцев, диакриев. Он переправился через пролив и овладел Марафоном, куда со всех сторон тотчас же начали стекаться к нему диакрии, и медленно пошел затем, при постоянном возрастании своей военной силы, кругом южного склона Врилисса через более ему знакомые и преданные округи на Афины.

До этого времени афиняне мало заботились о Писистрате; они думали, что с двукратной потерей владычества у него пропала охота к дальнейшим предприятиям. Известие об его вторжении в страну застигло их врасплох, они не сделали никаких приготовлений. Когда Писистрат пошел уже на главный город, тогда только собрана была вооруженная сила и послана ему навстречу. Почти на половине пути, близ Паллены, произошла при храме Афины встреча. Когда войска расположились друг против друга, к Писистрату явился ясновидец Амфилит, акарнянин, и произнес слова, предвещавшие счастье:

Писистрат тотчас же решился на нападение. Знакомый с обычаями аттического лагеря, он напал на афинян после завтрака, когда воины предавались сну или забавлялись игрой в кости, и в непродолжительное время одержал полную победу. Многие из знатных предводителей пали, другие же обратились в поспешное бегство. Писистрат совсем не желал кровавой победы, которая бы оставила после себя горькое воспоминание. Поэтому он отправил своих сыновей верхом за бегущими, приказав сообщить последним, что они без опасения могут возвратиться к своим обыкновенным занятиям.

Наконец Писистрат достиг цели своих желаний, вступил в афинские стены с собственной военной силой. Дело шло теперь о прочном утверждении завоеванного владычества. Главные противники его из знати оставили со своими семьями страну еще прежде его вступления в город; в этом числе была и целая семья Алкмеонидов; от оставшихся же семейств, которым нельзя было доверять, он взял взрослых сыновей в качестве заложников, под надзор. Значительную часть войска он оставил у себя на жаловании и распределил по кремлю и городу. Для приобретения необходимых средств к содержанию войска и для других властительских целей он взял себе часть государственных доходов, в числе их, вероятно, и доходы с Лаврийских серебряных рудников, и наложил на всех жителей подать, состоявшую в двадцатой доле ежегодной жатвы.

Земледельцы считали эту подать за охранительные деньги, платимые ими властителю, который защищал их от гнета знати, знать же была довольна тем, что не подверглась еще большим налогам.

Утвердив прочно свою тиранию, Писистрат тотчас же воздал Лигдаму, так неизменно поддержавшему его, вполне заслуженную благодарность; он отправился против Наксоса, низвергнул господство знати и водворил Лигдама тираном. Лигдам в свою очередь помог с Наксоса самосцу Поликрату водворить тиранию на его родине. С тех пор на Эгейском море стали господствовать три тирана, Писистрат, Лигдам и Поликрат. Писистрат заботился об устройстве прочных опор на этом море. На фракийском берегу, где находились его золотые рудники, он заложил укрепление; в Сигейоне, афинской колонии в Троаде, он водворил тираном старшего сына своего от второго брака, Эгесистрата, под верховным персидским владычеством. От Дельфийского бога он вытребовал себе поручение восстановить в прежнем блеске некогда общее тоническому племени святилище Аполлона на Делосе. По оставлении последнего азиатскими ионянами, старые обряды пришли в упадок, особенно окрестность святилища, была осквернена могилами, что составляло большое преступление против Аполлона, чистого бога света. Писистрат, во главе афинского флота, вырыл трупы и похоронил их на другом месте острова; Аполлону же подарил близлежащий небольшой остров Риния, завоеванный им. Таким образом он придал Афинам значение защитника знатнейшего святилища в архипелаге.

При Писистрате Афины снова заняли в непродолжительное время блестящее положение между греческими государствами. В архипелаге уважалась афинская морская сила, с Аргосом, Фивами и Спартой были завязаны дружественные отношения. И внутри государство получило новое могущество. Правление Писистрата Геродот называет прекрасным и умеренным, Фукидид прославляет в нем разумность и твердость. Он оставил неприкосновенными законы Солона; некоторые из них, вышедшие из употребления, он восстановил, другие же дополнил; сюда относятся по преимуществу законы, касающиеся доброй нравственности и общественного воспитания, как, например предписания, что никто не должен шляться без занятий. Он сам подчинял свою личность городским законам, явился, например, однажды, будучи обвинен в убийстве, перед судилищем ареопага, но не нашел та конечно, струсившего обвинителя. Он поддерживал земледелие, доставил некоторой части бедного городского населения поземельное владение, что сопровождалось для него важной выгодой, именно уменьшением в городе подвижной, страстной до нововведений толпы.