– Круто, правда? – говорит кто-то.

Я поворачиваюсь и вижу, что рядом сидит Макс, упираясь локтями в колени.

– Ты когда сюда пришел? – спрашиваю я, придвигаюсь и кладу подбородок ему на плечо.

– Я ведь всегда рядом, Элис, – тихо говорит он и прижимается щекой к моей макушке.

Удивительно, как такое незаметное движение может быть настолько важным. Мы можем грустить и переживать, но как только нас коснется кто-то любимый – и моментально становится легче. Я закрываю глаза, наслаждаясь этим мигом.

– Осторожнее! – слышен голос сверху, мы поднимаем глаза и видим, что к нам стремительно летит Петерман верхом на Сержио, а башня начинает рушиться. – В укрытие!

Первый брусок падает на землю, подскакивает и катится по траве, и мы понимаем, что никакой опасности нет. Бруски мягкие, как кусочки губки, и вдруг мы оказываемся в бассейне с мягкими кубиками – такой был в гимнастическом зале моей старой школы в Бронксе.

– Макс? – зову я. – Макс? Где ты?

Я даже запаниковать не успела – его голова выныривает из-под горы кубиков, а на лице – улыбка до ушей.

– Я здесь! – восклицает он. – Я же тебе уже говорил. Я всегда рядом.

Я просыпаюсь и чувствую, что к моей спине по ту сторону одеяла привалилось что-то очень тяжелое, – видимо, Джерри, который считает, что мы с ним – самые классные щенки в городе. Мои колени прижаты к груди, и я отчаянно их обнимаю. Лучи солнца проникают сквозь окно спальни, заливая комнату неземным светом.

Как-то прошлой осенью, в один из погожих дней, папа спросил, не хочу ли я сходить посмотреть футбольный матч. Он не особо любит спорт, но футбол ему нравится, к тому же в матче участвовал один из его студентов. К сожалению, в итоге этот студент неудачно упал и ударился плечом. Все притихли, а тренер и судьи тут же бросились к нему. Парень свернулся в клубок, прижал колени к груди и обхватил больное плечо рукой.

Пока его уводили с поля, папа объяснил мне, что в момент сильного стресса или после травмы люди всех возрастов принимают позу эмбриона, – это рефлекс, который помогает защитить жизненно важные органы, а еще это воспоминание о материнской утробе – убежище, в котором начинается наша жизнь. Я, как обычно, кивнула в знак того, что все понятно, и тогда папа добавил:

– Вдруг пригодится, мало ли: эту же позу лучше всего принимать во время медвежьей атаки.

И вот теперь, лежа под одеялом в самой настоящей позе эмбриона, я понимаю, о чем он говорил. Боль действительно ослабевает. Боль, которая вспыхивает внутри, когда я открываю глаза. Ведь даже если Макс из снов всегда рядом, Реальный Макс разбил мне сердце.

Но что он тогда делает в наших снах? Как он может в шутку бороться со мной в мягких кубиках, напоминая о тех своих качествах, которые я так люблю, если все равно заберет это с собой? Если в реальности все будет по-другому.

– Передумай, Макс, – говорю я вслух.

– Жучок? – непонятно откуда слышится папин голос, тихий и похрустывающий.

– Папа? – спрашиваю я. – Ты где?

– Жучок, если слышишь меня, – продолжает папа, и по голосу кажется, что он где-то очень далеко, – найди большой прямоугольный телефон, напоминающий те, что стояли в офисах в начале – середине девяностых.

Мне это что, снится? – спрашиваю я себя, выбираясь из постели и оглядывая комнату. Наконец взгляд натыкается на бежевый телефон с миллионом проводов и лампочек, стоящий в углу на маленьком столике, среди разрисованных китайских ламп и шелковых подушек он кажется уродцем.

Осторожно снимаю трубку.

– Алло?

– Ты нашла его! – радостно восклицает папа. Теперь он говорит громко и четко, а еще чересчур жизнерадостно для столь раннего часа. – Чудесная штука! Связь отличная, правда? Думаю, Нэн купила их сразу после того, как мы уехали.

– А что это вообще такое? – спрашиваю я, тру глаза и смотрю на телефон. – И вообще, ты где?

Папа посмеивается.

– Я на кухне. А это называется интерком – он нужен для внутренней связи. Можно звонить с одного этажа на другой. Это куда удобнее, чем кричать. Круто, правда?

– Да, очень круто, – устало говорю я. – Еще что-нибудь? – Вздрагиваю от собственного тона. Не папина вина, что у меня такое состояние.

– Да, на самом деле да, – сухо говорит он. – Два момента. Во-первых, я твой отец и не надо мне дерзить с самого утра. Во-вторых, исходя из первого пункта, моя законная обязанность сообщить тебе, что ты опоздаешь в школу, если не соизволишь спуститься в ближайшие десять минут.

Если вы наберете в Гугле «как склеить разбитое сердце», что я и сделала, пока чистила зубы, поиск выдаст вам столько результатов, что вы и за год их все не прочтете. Среди них будут и неплохие советы («Составьте список из качеств, которые вы в своем бывшем терпеть не можете!», «Не бойтесь поднять его на смех!», «Пойдите в спортзал и потренируйтесь на славу!»), и просто ужасные («Немедленно найдите себе кого-нибудь!», «Выкладывайте совместные фотографии со своим новым парнем в социальных сетях, чтобы бывший вам завидовал», «Сделайте куклу вуду и поглумитесь на славу!»). Но я знаю куда лучшее лекарство от всех бед: музыка. Я нашла жанр, который идеально подходит под мое настроение, и теперь у меня в ушах звучат прекрасные фолк-мелодии. Мрачноватые задумчивые ребята вроде Ника Дрейка, Джеффа Бакли, Эллиотта Смита и Джеймса Винсента МакМорроу. Они поют о любви и одиночестве, и чувствуется, что они знают, что такое потери. Половины из них уже нет в живых. Я слушаю их песни по пути в школу, и когда поднимаюсь в главное здание, и когда иду по коридору.

И тут я резко останавливаюсь, заметив, что меня ждет Макс. Сказать по правде, выглядит он комично: стоит посередине коридора и смотрит на меня большими, будто стеклянными глазами. Сегодня на нем брюки цвета хаки и сине-серый свитер, который так подходит к цвету его глаз. Макс открывает рот, будто собирается что-то сказать. Глядя на него и чувствуя внутри невероятную боль, я думаю о том, что мы с ним – словно главные герои романтической драмы. Кажется, мы вот-вот заплачем – оба – и побежим навстречу друг другу, а потом…

Одна из дверей внезапно распахивается, и из нее выглядывает декан Хаммер, он поправляет очки и смотрит прямо на меня.

– Элис. Замечательно. Я очень рассчитывал тебя встретить. Видел из окна, как ты идешь по лестнице. Есть у тебя минутка?

– Конечно, – нерешительно говорю я.

Скажет ли Макс что-нибудь? Хочу ли я это слышать?

– Замечательно, – говорит декан и отступает, пропуская меня. Я неохотно прохожу в его кабинет.

– Что ж, как у тебя дела? – спрашивает он, подняв брови, и я впервые вижу его таким оживленным. Он усаживает меня в кожаное кресло и садится напротив.