class="p1">— Оно, конечно, — замялся Егор Саввич, — так ведь ни материалу нет, ни инструменту. Опять же людей не хватает.

— Это ваши заботы. Вы старший конюх, товарищ Сыромолотов, и отвечаете за лошадей, не забывайте. Через неделю приду и проверю. Если конюшни не будут отремонтированы, вам придется поискать другую работу. Наряды на материалы из тех что имеются, выпишите в конторе.

И уехал. Угроза директора возымела действие. За свою должность Егор Саввич держался обеими руками. Нет, не ради того грошового жалования, которое он аккуратно получал у кассира прииска. Должность старшего конюха давала ему многое такое, что не купишь за деньги. Напуганный, он энергично принялся за дело. Сыромолотов понял, что с новым директором можно разговаривать только на одном языке: выполнять его распоряжения без лишней волокиты. И он сам с утра до вечера вместе с другими конюхами лазил по крышам, был и плотником, и каменщиком. Уставал так, что едва добирался до дома, и, поужинав, сразу ложился в постель. Ровно через неделю Егор Саввич явился к Майскому и доложил, что конюшни отремонтированы, наведен полный порядок и можно проверять хоть сейчас.

Александр Васильевич улыбнулся одними глазами.

— Сейчас мне некогда, но сегодня я обязательно буду на конном дворе.

Сыромолотов переминался с ноги на ногу.

— У вас есть еще что-то? — удивился директор.

— Просьбица, Александр Васильич. Дозвольте на денек съездить, сестра у меня хворает шибко.

Майский озабоченно постучал карандашом по столу.

— Навестить больного человека, тем более сестру, надо. Кого оставите за себя?

— Да хоть Ивана Гаврилова. Мужик надежный.

— Тогда не возражаю. Кстати, помните: кони — наш главный механизм. Берегите их пуще глаза. За лошадей отвечаете лично вы, с вас буду и спрашивать.

— Не извольте беспокоиться, Александр Васильич, кони у нас в лучшем виде и фуража запасено на всю зиму.

В тайгу Егор Саввич выехал до рассвета. Коня взял доброго, оделся легко и тепло, знал — придется ночевать в лесу, а ночи стали холодные. Сначала ехал вдоль Черемуховки, потом свернул на малозаметную тропку. Взошло солнце. Над лужайками растянулись полосы сероватого тумана. Они цеплялись за ветки, наплывали друг на друга. Видимость ухудшилась, и Сыромолотов чертыхнулся про себя, но тут же, вспомнив, по какому делу едет, перекрестился. Он был суеверный и, помянув черта, побоялся, что тот запутает его в тайге, отведет от нужного места. Однако опасения оказались напрасными. Дорогу Егор Саввич запомнил хорошо и во второй половине дня оказался неподалеку от заветного места. Началась такая чаща, что ехать дальше стало невозможно. Стреножив лошадь и привязав ей на шею маленькое ботало, предусмотрительно захваченное из дому, Сыромолотов дальше пошел пешком. Разыскивая редкие затески на деревьях, он продвигался довольно быстро и, почти не блуждая, вышел к месту, где нашел самородки. И внезапно увидел человека. Человек сидел на камне у самой ямы, спиной к нему. Егор Саввич похолодел, потом ему стало жарко. Такого он не ожидал. Кто этот человек и что он делает у его ямы? Неслышно ступая, прячась за стволами деревьев, Сыромолотов стал подкрадываться к незнакомцу.

Человек что-то держал в руках, двигал ими, но что он там делал, Егор Саввич за дальностью расстояния разглядеть не мог. Уж не самородок ли нашел в яме и сидит счастливый, разглядывая находку. Конечно же, самородок, чего же еще. Его самородок. Что же теперь делать? Попробуй, докажи, что ты первый здесь побывал, что это твое золото. Так он и поверит. И уйти нельзя, можно ли свою добычу отдать.

А незнакомец, не подозревая, что за ним кто-то наблюдает, спокойно сидел на камне и все двигал руками. Сыромолотов остановился за стволом большой ели, не спуская глаз с человека. А может, он не один, может, у него напарник поблизости. Тогда совсем плохо: увидят — живым не отпустят. Где же тот, второй?

Егор Саввич осторожно оглянулся, стараясь не шуметь и не выдать себя. И тут он заметил почти потухший костер. Над грудой углей вилась тоненькая синеватая струйка. Рядом стоял черный от копоти котелок, а около него — котомка. Эти вещи могли принадлежать и одному человеку, и двум. Вот и догадайся, сколько их.

Сыромолотов лихорадочно соображал, как поступить. Решение пришло неожиданно. Правая рука нащупала солдатскую лопатку, пристегнутую самодельным чехлом к широкому ремню. Он всегда брал ее, выезжая в тайгу. Не глядя, привычно расстегнул чехол, и лопатка, с отполированной от долгого пользования ручкой, сама оказалась в руке. Егор Саввич вышел из-за ели, мягко, по-кошачьи ступая, приблизился почти вплотную к незнакомцу. Взмахнул лопаткой и плашмя с силой опустил ее на ничем не прикрытую голову человека. Тот без звука, словно куль с картошкой, повалился сначала на бок, потом на спину и больше не двигался.

Сыромолотов смотрел на залитое кровью лицо незнакомца, на его согнутую руку, державшую черствый кусок ржаного хлеба. А он-то думал, что тот любовался самородком. На земле жестяная кружка с кипятком, в тряпице соль и головка лука.

— Убил! — трясущимися серыми губами прошептал Егор Саввич. — Убил…

Он бросил вокруг быстрый испуганный взгляд: не видел ли кто? В тайге по-прежнему было тихо. Сыромолотов наклонился к незнакомцу: может, жив еще. Но удар, в который Егор Саввич вложил всю силу, наверное бы, вышиб дух и из медведя. Лицо незнакомое, в мелких рябинках, спутанные грязные волосы. Одет в старенький пиджачишко, из-под которого виднелась давно не стиранная рубаха, серые заплатанные штаны заправлены в тоже заплатанные сапоги. Сыромолотов пошарил в карманах — никаких документов, вообще ничего. Ясно, бродяжка. Их немало еще шляется по тайге и по окрестным приискам. Значит, такого не хватятся, важно, чтобы никто не увидел убитого. Вокруг никаких признаков того, что кто-то трогал тайник, все было так, как он оставил тогда. Выходит, бродяжка случайно остановился здесь. Развел костер, вскипятил воду и закусывал, размачивая сухой хлеб в кипятке. Не подозревал, бедняга, что сидел на золоте.

Начинало смеркаться. Первое потрясение, вызванное только что совершенным убийством, прошло. Вернулось хладнокровие: Сыромолотов действовать начал быстро и обдуманно. Отойдя шагов на сто, той же саперной лопаткой стал рыть яму. Когда она была готова, Егор Саввич подтащил убитого и столкнул его в яму. Туда же полетели котомка, кружка и котелок. Торопливо забросав все это, Сыромолотов заботливо сгреб всю свежевырытую землю, разровнял, и на еле приметный холмик накидал валежника. Осмотрел место: как будто никаких следов не осталось. Никому и в голову не придет, что под этой грудой валежника — покойник.

Пора было возвращаться к оставленной лошади. Егор Саввич решил переночевать где-нибудь поблизости, а утром заглянуть в свой тайник