– Первый – это сверхсущество, включающее в себя двадцать четыре здоровые человеческие особи, – добавил бородач слева.

Только сейчас Харп наконец-то начал понимать, что происходит в поселке бородачей. Единый общественный организм, включающий в себя два с лишним десятка человеческих особей, каждая из которых не мыслит собственного существования вне общей колонии. Это превосходно объясняло то, почему окончился неудачей налет на поселок «снежных волков». Жизнь отдельного индивида не имела значения, когда речь шла о выживании всей колонии. К тому же, если между обитателями колонии существовала телепатическая связь, они могли легко перестраивать свою оборону, нанося удар по нападающим на том участке, где те менее всего этого ожидали.

Колония подобного типа обладала несомненными преимуществами для выживания в экстремальных условиях мира вечных снегов. Однако сама мысль о возможности утраты собственной индивидуальности, с тем чтобы дать шанс выжить некому сверхсуществу, родившемуся в результате слияния множества личностей, показалась Харпу настолько абсурдной и дикой, что он от всей души порадовался тому, что, когда он только появился в этом мире, его нашел Марсал, а не кто-нибудь из колонии на юге. И в то же время сам факт существования подобного, в высшей степени необычного общественного образования показался Харпу настолько удивительным, что он на время забыл, чего ради направлялся в поселок бородачей. Вместо того чтобы спросить о том, что его по-настоящему интересовало – известно ли Первому, как и откуда попадают люди в мир вечных снегов и существует ли путь обратно, – Харп задал вопрос совершенно на другую тему:

– Почему Первый включает в себя только двадцать четыре человеческие особи?

Самому ему казалось, что в данной ситуации должен действовать принцип: чем больше – тем лучше.

– Двадцать четыре – оптимальное число, – ответил бородач, стоявший прямо напротив Харпа. – Первый пришел к нему экспериментальным путем. Большее число индивидов делает колонию трудноуправляемой, меньшее может поставить ее перед угрозой полного уничтожения в результате вспышки эпидемического заболевания, стихийного бедствия или нападения врагов.

– Значит, когда кто-то из двадцати четырех умирает или погибает, его место должен занять новый индивид?

Чувствуя, что пальцы на ногах начинают подмерзать, Харп переступил с ноги на ногу. Он полагал, что беседу можно было бы продолжить и в доме, но хозяева пока не приглашали его в гости, а напрашиваться самому было как-то неудобно. Особенно с учетом того, что ему стало известно о необычном устройстве колонии. Вполне возможно, присутствие в поселке чужого могло быть на неком подсознательном уровне воспринято единым общественным организмом колонии как акт агрессии, и трое бородачей, зная об этих последствиях, решили переговорить с гостем на некотором отдалении от центра колонии.

– Замена происходит и по мере поступления новых здоровых особей, если в том существует необходимость, – ответил бородач, стоявший слева от Харпа.

– Первый предпочитает не задерживать в колонии старые и больные особи, если появляется возможность заменить их на новые, – добавил тот, что справа.

– К тому же каждая новая особь – это источник новой информации и уникального жизненного опыта, которые становятся собственностью Первого, – подвел итог бородач, стоявший по центру.

– Выходит, Первый как самостоятельная личность практически бессмертен? – спросил, обращаясь к последнему говорившему, Харп.

– Первый жив до тех пор, пока остается жив хотя бы один из двадцати четырех представителей колонии, – ответил ему голос слева.

– А что происходит с теми, кто покидает колонию?

На мгновение возникла странная пауза. Никто из троицы бородачей не брался ответить на заданный Харпом вопрос. Трудно было понять, то ли они не знали ответа, то ли просто не понимали, о чем их спрашивают.

Наконец тот, что стоял слева, медленно и как будто несколько нерешительно произнес:

– Никто и никогда не покидает колонию.

– Постойте. – Харп вскинул руку в протестующем жесте. – Вы только что сказали, что в колонии регулярно происходит замена старых особей на новые. Я так понимаю, каждый новичок, которого вам удается отыскать, становится членом колонии. Я хочу знать, что происходит с тем, кто вынужден уступить новичку свое место?

– Никто не покидает колонию, – повторил слова своего приятеля бородач, стоявший справа. – Особи, признанные негодными для дальнейшего существования в качестве члена колонии, становятся источником протеина для оставшихся.

– Источником протеина? – непонимающе повторил Харп. – В каком смысле?

– Мы употребляем их в пищу, – с невозмутимым спокойствием ответил на вопрос бородач, стоявший в центре.

Должно быть, выражение омерзения, появившееся на лице Харпа, было столь явным, что бородач, стоявший по левую руку от него, счел нужным добавить:

– В этом нет ничего предосудительного. Колонист, переставший быть частью Первого, утрачивает возможность к самостоятельному существованию.

– А тебе не кажется, что это гадко? – с презрением глянул на говорившего Харп. – С точки зрения Первого, это даже не каннибализм, а самоедство какое-то… Все равно что поедать собственные испражнения.

– Мы живем в суровом мире, – невозмутимо ответил Харпу тот, что стоял слева. – Поэтому я вынужден в первую очередь принимать в расчет не столько категории морали и нравственности, сколько чисто практические соображения, связанные с проблемой выживания меня как личности, обладающей уникальным опытом и колоссальными знаниями.

– Ты знаешь, – Харп повернулся налево, – на мой взгляд, ссылка на собственные шкурные интересы – далеко не самое лучшее оправдание, о чем бы ни шла речь. – Харп поднял руку, дабы предупредить возможные возражения со стороны Первого, которые, однако, не последовали. – Но это только мое мнение. Если ты считаешь, что все делаешь правильно, можешь продолжать в том же духе, я тебе не судья. Я просто хочу задать несколько вопросов. Получив на них ответы, я уйду.

– Ты будешь знать все, когда станешь Первым. – Бородач, стоявший напротив Харпа, произнес эту фразу так, словно все, что касалось данного вопроса, было уже неоднократно обговорено и согласовано.

– Нет, ребята. – Харп, усмехнувшись, покачал головой. – Такой вариант меня не устраивает. Вы у себя в колонии можете творить все, что заблагорассудится, но лично я не имею привычки закусывать человечиной.

– В колонии осталось двадцать три особи, – подал голос бородач слева. – Ты пришел как раз вовремя, чтобы занять свободное место.

– Нет. – Харп сделал протестующий жест и снова усмехнулся. На этот раз усмешка у него получилась кривая и немного натянутая, словно он только хотел продемонстрировать свою беспечность.

– У тебя нет выбора. – Бородач, стоявший прямо напротив Харпа, сделал шаг по направлению к нему. – Здесь решения принимает Первый.