не хотел брать в команду. Но тётка с цыганским репертуаром, бабушка, поющая под Шульженко и дядька, которого Сашка мысленно окрестила «Тореадором» за соответствующий костюм и репертуар на слепых прослушиваниях, прикончили и пирог с мясом, и ватрушку.

— Ну и чему я их могу научить? Заново голос поставить Николаю Николаевичу? Это же смешно, у него вокальный аппарат шатается, как пьяный матрос на палубе в шторм.

— Что у него шатается? — Сашка выключает воду и вытирает полотенцем забрызганную столешницу. — Что за новые компоненты в анатомии человека у вас появились?

— Я твоих учёных слов не знаю, — фыркает Туманов. — Но знаю, что есть мышцы, которые отвечают за голос. Связки и всё, что вокруг.

— Мышцы гортани, — кивает Сашка.

— Вот. И ещё диафрагма. И все эти мышцы с возрастом слабеют, поэтому голосом управлять сложнее. У вокалистов принято говорить, что голос расшатывается. Проблему можно скрыть хорошей техникой. Я, например, чувствую, где может возникнуть сложность, на какой ноте, и просто туда не полезу. Ну или где-то звук прикрою, спою иначе, и так далее. Но у меня опыт. А если человек — дилетант, как наши новые знакомые, он сравнительно недавно начал петь, у него нет никакой школы, техники, то какой смысл сейчас начинать? Я его всё равно не научу за неделю тому, на что у меня ушло полвека.

— И что теперь делать?

— Ничего. Пусть поют так, как умеют. Зрители всё равно будут голосовать не за их вокал, а за них самих. За личное и артистическое обаяние.

Сашка только хмыкает. В конце концов, обошлись малой кровью и ладно. Лучше было бы, если б сокровищу пришлось две недели заниматься с четырьмя пожилыми людьми с утра до ночи? А так мило побеседовали, выбрали тётке-цыганке песню поприличнее из всего, что входило в её репертуар. Николаю Николаевичу Туманов дал бесценный совет надеть на финальный концерт шейный платок под рубашку, мол, он прекрасно скрывает обвисшую шею. Бабушке «Шульженко» вообще ничего не посоветовал, просто осыпал комплиментами. И Сашка подозревала, что Туманов восхищён не столько её, весьма скромным, вокалом, сколько тем фактом, что бабушка почти девяноста лет от роду сама ходит, ездит на метро по Москве, ещё и на сцену стремится. Единственный, с кем он хоть немного позанимался вокалом, был «Тореадор».

— Тореадору вы какие-то там верхние ноты ставили, — замечает Сашка. — Хотите ещё чаю? Нет, тортика вам уже хватит, простите. Оставьте кусочек на завтра.

— Жадина! Ничего я ему не ставил, Саша, я тебя умоляю. Просто показал, как забраться на верх, куда он забраться не может, обходным путём, так сказать. Маленькие хитрости больших вокалистов.

— Мне интересно, почему именно ему! Потому, что он самый молодой из всех?

Тореадору недавно исполнилось шестьдесят. И на фоне остальной команды Туманова, да и самого наставника, он выглядел просто мальчиком. И Сашке даже кажется несправедливым, что люди шестидесяти и восьмидесяти лет попадают в одну возрастную категорию и соревнуются друг с другом. Потому что разница в двадцать лет в этом возрасте становится колоссальной. Уж она-то знает. Она помнит Туманова шестидесятилетним. И намеренно не пересматривает сейчас записи с ним времён своего детства, чтобы не сравнивать и не расстраиваться.

— Нет, — качает головой Всеволод Алексеевич. — Потому что у меня глаз дёргается, когда он мимо нот мажет. Проще один раз поправить, чем в финале мучиться.

Сашка хихикает и ставит перед ним ещё одну кружку с чаем.

— Ложитесь сегодня пораньше, хорошо? Надо выспаться перед финалом. Завтра же до поздней ночи снимать будут? Там же прямой эфир?

— До поздней ночи, — кивает Туманов. — Но мы поедем к шести вечера. Так что выспаться успеем. Ты же не думаешь, что я собираюсь торчать в павильоне с самого утра, как массовка или участники? Я что, железный?

Действительно. Бабуля, которая почти ровесница века, и Николай Николаевич, еле ноги передвигающий, приедут на студию к десяти утра, Сашка сама слышала указания режиссёра. С ними будут сто раз репетировать вечерние выступления, которые пойдут в прямом эфире. А наставник пока поваляется в кровати и посмотрит футбол, книжку дочитает про Фандорина. Впрочем, не Сашке его критиковать. Она на чьей стороне играет, поклонника или Туманова? Если девочка-фанатка когда-то думала, что на телевидении всё по-честному, что артист должен выкладываться на сто процентов, приезжать первым, уезжать последним и репетировать до седьмого пота, то тётя доктор хочет, чтобы её сокровище как можно меньше уставало и получало удовольствие от всего, что делает.

— Поверь, всё сложное осталось позади, — безмятежно говорит Всеволод Алексеевич, поднимаясь из-за стола. — В финале участие наставников минимальное. Банально посидим за себя в креслах и мило поулыбаемся на камеры в прямом эфире.

— Вы вообще не переживаете за результат? — удивляется Сашка. — Не хотите, чтобы ваш участник выиграл?

— Ради бога, Сашенька. Я своё уже отпереживал, за себя, на всяких Сопотах и «Золотых Орфеях».

Он уходит в спальню, шаркая и прихрамывая. Сашка провожает его задумчивым взглядом и даже не знает, радоваться или расстраиваться по поводу услышанного.

* * *

Съёмки начинаются в семь вечера, за два часа до официально заявленного эфира. Как Сашка и предполагала, снимают в «почти прямом эфире». Чтобы было время экстренно переснять или вырезать фрагмент, если что-то пойдёт не так. Но в зале всё равно чувствуется напряжение: модераторы активнее машут табличками, ведущий, который должен координировать действия всех участников, язвит жёстче, чем обычно, и в какой-то момент даже начинает Сашку раздражать. Хотя в целом ей этот артист всегда нравился.

Петренко всё время поглядывает в блокнот, видимо, там у него записаны все слова, которые надо сказать в финале. Тамара даёт последние наставления своим участникам. Один Туманов спокоен и безмятежен. По случаю финала он надел фрак. Сашка с утра отглаживала белую рубашку и сама завязывала ему бабочку в гримёрке. Не забыв попричитать по поводу тугого воротника в душном помещении. На предыдущие съёмки Туманов приходил в обычной рубашке и клубном пиджаке, без галстука. Но сегодня Всеволод Алексеевич выглядит торжественно и в то же время абсолютно естественно. Сашка смотрит на него, в гриме, с причёской, с бабочкой, и думает, как для него всё это органично: съёмки, камеры, всеобщее внимание, прямой эфир. Когда режиссёр уточняет, кто из наставников сможет сказать пару добрых слов в адрес канала и организаторов проекта, все смотрят на Туманова. Потому что Петренко говорит только по бумажке, а Тамара вообще не сильна в разговорном жанре, у неё только петь хорошо получается, в чём все убедились по предыдущим съёмочным дням.

— Ну, давайте