Юлия Волкодав

Фанаты. Сберегая счастье

Пролог

— Мне капучино. А даме, наверное, что-то сладенькое?

Сашка усмехается. Дама, блин. Из Амстердама.

— У нас есть медовик и чизкейк…

Парень за барной стойкой слегка растерян. Он не понимает, почему гости не идут обносить шведский стол, а садятся пить кофе за деньги.

— Чизкейк устроит, — кивает Сашка. — И латте без сиропа.

Кофе приносят быстро.

— Ну что, за встречу?

Чашки соприкасаются. Собирались при случае попить пива, но в восемь утра кофе явно уместнее. Чашка с капучино маленькая, держать её за ручку неудобно, и кофе проливается на стол. Когда-то они были заклятыми врагами, а теперь союзники и, кажется, уже друзья. За окном потихоньку просыпается провинциальный, но очень милый город. Сашка завтракает с Ренатом в лобби отеля. А двумя этажами выше досыпает тот, ради кого они оба сюда приехали. Кто объединил не только эпохи и поколения, примирив воинствующих коммунистов со всё переиначившими демократами, но и их двоих, таких непохожих.

Ренат не успевает сделать глоток, потому что у него звонит телефон.

— Да, Зарина Аркадьевна. Да, у нас всё хорошо. Ну, довольно много народа было, да. Тысяч двадцать пришло. Ну ладно, десять. А, видео посмотрели…

Сашка хихикает. Видео она и снимала, она же и загрузила в соцсети, между прочим. Десяти тысяч там тоже не было, десять тысяч там бы площадь просто не вместила.

— Я не знаю, почему он трубку не берёт. Спит, наверное. Мы все вчера поздно легли. А Александра Николаевна вот, передо мной сидит.

Чёрт. Сашка косится на телефон. Ну да, он в бесшумном режиме, со вчерашнего дня. С того момента, как сокровище без сил повалилось на кровать, едва войдя в номер.

— Привет Зарине Аркадьевне, — шепчет Сашка без тени иронии. — У нас всё хорошо.

У них действительно всё хорошо. Зрители на площади вчера не просто тепло его встретили, они ещё и скандировали в конце «Спасибо». Так долго скандировали, что глава города чуть не околел, стоя рядом с Тумановым и дожидаясь момента, когда можно будет вручить артисту цветы от администрации и толкнуть торжественную речь. Это Всеволод Алексеевич опытный старый волк, надел под концертный костюм термобельё, и отлично себя чувствовал на открытой сцене, несмотря на бодрящие плюс четыре. А городской глава заметно трясся. Ну, может быть, просто от благоговения перед живой легендой.

А живая легенда, хотя и устала от часового сольного выступления, а больше от стояния без возможности присесть, была счастлива по самую маковку. Потому что убедилась, что народ помнит, любит, ждёт, отлично принимает.

— И Сашеньке привет. Пусть мне потом перезвонит, когда Сева проснётся, — отчётливо слышит Сашка голос Зарины в трубке Рената. — Я хочу с ними обоими кое-что обсудить.

Ренат разъединяется и вопросительно смотрит на Сашку.

— Книгу она пишет, — поясняет Сашка, отковыривая от чизкейка физалис. — И Всеволоду Алексеевичу или мне на телефон скидывает, кусочки. А мы читаем и даём обратную связь.

Ренат чуть снова не проливает кофе.

— О жизни с Тумановым?

— Нет, просто о жизни, — хмыкает Сашка. — Вне контекста Туманова. И сдаётся мне, это будет первая приличная книга, написанная женой артиста, за последние лет двадцать.

Ренат качает головой.

— Не понимаю, Саша. Как вы можете дружить? Что у вас общего?

— Туманов, — не задумываясь выдаёт Сашка. — Так же, как и у нас с тобой.

Она бросает взгляд на телефон и тут же его берёт в руки. Сокровище проснулось и шлёт в мессенджере знаки вопроса. Сашка перезванивает.

— Доброе утро. Я внизу, в лобби. С Ренатом кофе пьём. Я вам нужна? Не в целом, в целом я догадываюсь, что нужна. Конкретно в ближайший час? Ну хорошо, тогда мы поболтаем. Я сейчас попрошу, чтобы вам завтрак принесли в номер. Что будете? В смысле ничего? Всеволод Алексеевич, ну вы же понимаете, что «ничего» вам нельзя? Творог, да, со сметаной? Какой-нибудь ветчинки нежирной. И омлетик паровой. Да? Сейчас закажу, через полчасика вам постучат. Выезжаем в десять. Ну да, поспать ещё не получится. Ночью надо было спать, а не футбол смотреть. Нет, я не ворчу… Всё, давайте. Через полчаса постучат, дверь откройте, пожалуйста.

Сашка убирает телефон и сделав извиняющийся жест, идёт заказывать Туманову завтрак в постель. Возвращается через несколько минут, задумчиво теребя ремешок часов.

— Может, всё-таки подняться и проследить, чтобы завтрак до него доехал…

— Саша, пятизвёздочный отель. Ты думаешь, они не справятся с доставкой еды?

— Я думаю, что Всеволод Алексеевич через пять минут забудет, о чём мы договаривались. Или не услышит стук в дверь, потому что я стучать не стану, а все остальные его не интересуют, и он сейчас прибавит звук у телевизора. Или вообще в душ уйдёт. Ладно, позвонят, если что…

Сашка садится за стол, делает глоток уже остывшего кофе.

— Не завидую, — вздыхает Ренат. — Когда я его катал, он таким не был.

— Мы все не молодеем, — философски замечает Сашка. — И дома всё попроще. Он теряется в незнакомой обстановке. А вчера ещё и устал. Но со сцены ушёл довольный, потом ещё час обсуждали, как его любят и ценят. Для него это очень важно. Так что, Ренат, спасибо тебе, что устроил этот концерт.

— Да я что, — Ренат пожимает плечами. — Город оплатил, я договорился и организовал. Дело-то не хитрое. Слава богу, что всё получилось. И народ пришёл, и он…

Ренат запинается, пытаясь подобрать правильное слово. Которое не обидит Сашку. Он слишком хорошо знаком с её характером и болезненным отношением ко всему, что касается Туманова. Но Сашка спокойно кивает.

— И он не накосячил. Или не сильно накосячил. Называй вещи своими именами. Он старенький, Ренат. Он плохо запоминает тексты, может забыть, о чём с ним договаривались за десять минут до концерта, может запнуться обо что-нибудь на сцене. Но это всё мелочи по большому счёту. Ты вчера видел, как он держит зал? Как он общается со зрителями, как подчиняет их своему обаянию? А ту тётку видел, которая из зала орала? Как он с ней справился.

Ренат кивает, усмехаясь. Он таких тёток навидался за те годы, что гастролировал с Тумановым, не сосчитать. Вчерашняя ещё цветочки. Ну орала из толпы, чтобы Туманов спел «Катюшу». Хотя он её очень редко в концертах пел, не его репертуар. После первого выкрика он пообещал